– Последние две недели как на пороховой бочке жил, – признался Бритый. – Степку от греха подальше из города услал. А ты ехать наотрез отказалась, – упрекнул он Инну.
– Если бы я уехала, был бы ты сегодня жив? – напомнила ему Мариша, и Бритый быстренько успокоился.
– Ладно, девчонки, ведите себя хорошо, а мне пора, – сказал он наконец. – Надо с теми парнями потолковать.
– Иди-иди, – равнодушно произнесла Инна. – Потолкуй.
Бритый исчез мгновенно. Видно, ему здорово не терпелось. А подруги, приведя себя в порядок, отправились в паспортный стол. Паспортистка в ответ на их просьбу найти списки жильцов за сорок первый год только недоуменно покрутила головой и отправила девушек в кабинет своей начальницы, невысокой пухленькой дамочки лет пятидесяти.
– Ничем не могу вам помочь, – ответила она, выслушав просьбу подруг. – Такой информации у меня нет!
– Но как же так? – расстроилась Мариша.
– Все списки прежних жильцов сгорели в войну, – невозмутимо сообщила им начальница. – Тогдашний управдом погибла вместе с ними. Если вам очень нужны эти сведения, то попробуйте сами поспрашивать у соседей про этих Лещинских.
В итоге похода в паспортный стол подруги разжились списком всех пенсионеров старше семидесяти, проживающих в доме. И дело пошло веселей. Количество квартир несколько сократилось. И ходили девушки теперь уже не наобум. Обошли с десяток квартир, раздарили кучу открыток, но толку не было. И вот наконец дверь им открыла сухонькая бабка по виду значительно старше восьмидесяти. Подслеповато прищурившись, она через цепочку оглядела подруг и впустила их в квартиру. Но, в отличие от остальных жильцов, она не торопилась удариться в воспоминания о войне.
– А вы войну где встретили? – обратилась к ней Мариша.
– Тут, – равнодушно ответила старуха. – Я всю жизнь прожила в этом доме. И в войну тоже была тут. Некоторые уехали, а я осталась. У меня на руках была мама, а она часто болела. Куда бы я ее в эвакуацию потащила? Она бы точно дороги не выдержала. Вот мы и остались. Всю блокаду пережили.
– А кто-то из ваших соседей уехал? – спросила Мариша.
– Ясное дело, – вздохнула бабка, – Лещинские уехали.
– Кто?! – хором воскликнули подруги, глядя на старуху, словно она была драгоценный и чрезвычайно хрупкий старинный предмет, до которого и дотронуться-то страшно.
– Лещинские, – повторила старуха. – А еще, дай бог памяти, Игнатьевы, Парамоновы и Селяновы. Да много, всех и не упомнишь. А после войны только я и мама из старых жильцов и остались.
– Скажите, а этих Лещинских вы хорошо знали? – спросила Мариша.
– Обыкновенно, – все так же равнодушно ответила старуха, пожав плечами. – Но, пожалуй, лучше остальных соседей. Лещинские – они из дворян были. Моя мать тоже из дворянского рода. Теперь-то этим принято гордиться, а тогда скрывали. Но с моей мамой Лещинские общались, видно, считали, что мы им хоть как-то ровня. Хотя дворянство наше было и до революции только на бумаге. Имения у нас еще мамин дедушка проиграл. Так что и отец ее, и сама она работали всегда. Мама в Гражданскую войну санитаркой на фронт пошла. Ну а потом замуж за папу вышла. А он хоть и был офицером, но перешел на сторону Советов. Так что с нашим отцом Лещинские никогда не знались. А вот маму к себе приглашали. Ну, и меня она с собой брала.
– И что это за люди были?
– С приветом они были, как теперь принято говорить, – несколько оживилась старуха. – У них в роду был обычай, что кузен мог жениться на своей кузине. Вроде бы какой-то их давний предок так поступил и была у них там очень трогательная любовь. С него и повелось. Не знаю, как это с точки зрения этики, а с точки зрения здоровья, мне всегда казалось, что сплошной вред. Отец с матерью еще вроде бы ничего были, хотя тоже на древности своего рода помешаны. А дочка у них и вовсе дурочкой уродилась. Она постарше меня была. Бывает, сидит часами, в окошко смотрит, а потом вдруг на нее найдет, окрысится. И не поймешь, с чего вдруг на нее нашло.
– А как ее звали?
– Настей, – ответила старуха. – Впрочем, они ее всегда звали полным именем – Анастасия.
– А сколько ей было лет? – спросила Мариша.
– Не знаю, но на выданье была девка, – ответила старуха. – Даже засиделась она, по-моему, в девках-то. Родители ей все жениха из благородных искали. А где его в Советском Союзе было взять? Так и сидела Настя в девках. И голова у нее, похоже, от этого совсем поехала.
– А куда они после войны делись?
– Старики-то погибли, а Настя после войны в Ленинград вернулась, – сказала старуха. – Я ее как-то на Невском проспекте уже после войны случайно встретила. Даже не узнала сначала. Она и в девках полной была. А тут и вовсе раздалась так, что жутко становилось. Но собой очень довольна была. Сын у нее подрастал. Муж военный был. Но я ее особенно не расспрашивала. Мне она никогда не нравилась. Хотя она меня к себе и приглашала.
– А где она жила? – спросила Мариша.
– За Казанским собором у них дом был, – сказала старуха и покачала головой. – Нашли все-таки ей родители мужа, какого мечтали. Из благородных. А может быть, он им наврал просто, чтобы на Настене жениться. Кто там проверит? В анкетах тогда все старались написать, что родители у них из трудящегося пролетариата, а в худшем случае из интеллигенции. Но Настя им очень гордилась. Сказала, что в семье мужа все военные были. И до революции тоже.
– А фамилия? – спросила Мариша.
– Жуков его фамилия, – ответила старуха. – Я потому запомнила, что однофамилец он с маршалом. Настя еще пошутила, что и ее муж до маршала дорастет. Мол, талант у него военный!
От старухи с феноменальной памятью подруги вылетели не чуя себя от радости. Похоже, они ухватились за кончик ниточки и скоро должны были размотать весь клубок и выйти на наследника кольца с синим брильянтом.
– Артем! – позвонила Мариша своему другу. – Выручай!
– Для тебя все, что хочешь! – каким-то разомлевшим голосом ответил ей Артем.
Это Маришу несколько обескуражило, так как напрочь ломало схему обычного разговора, когда Артем артачился, а она его долго убеждала.
– Артем, это ты? – на всякий случай уточнила Мариша. – Что с тобой?
Артем довольно хмыкнул и принялся рассказывать. Ночь у него прошла волшебно. С Галей ему все же удалось помириться, навешав ей лапши на уши. А те две швабры, которых она застала в его квартире, просто были посыльными из магазина «Галерея вин».
– Швабры? – вознегодовала Мариша. – Посыльные?
– Ну что мне оставалось говорить?
Зато вино произвело на Галю волшебное действие. Оказывается, она видела в магазине похожую бутылку. Год розлива она не помнила, но этикетку узнала. И там бутылка стоила больше семи тысяч. Артем не стал разубеждать девушку. И разомлевшая от такого внимания Галя совсем потеряла бдительность и одарила Артема сказочной ночью любви. Даже тот факт, что вино обоим совершенно не понравилось, показалось кислым просто до горечи, роли не играло. Артем в глазах Гали превратился в богатого и щедрого Креза, способного выкинуть целое состояние на ветер ради любимой девушки.