– Уже скоро! – ободряюще прокричал в ответ Илья.
До домика мы добрались, когда на сухие камни упали первые капли дождя. Домик выглядел самым необитаемым из всех необитаемых домиков на свете. Мало того, что он пострадал то ли от землетрясений, то ли от старости, то ли еще от чего и его стены представляли собой просто хаотическое нагромождение камней, так у него и крыши не было. Мы это обнаружили, когда нам на голову начал активно лить дождь. Но с другой стороны, в этом было некоторое преимущество, так как всполохи молний освещали внутренность дома и мы смогли кое-как сориентироваться.
– И кто здесь может жить? – возмутилась Мариша. – Что ты нам мозги пудрил? Это же все равно, что жить на голой скале.
– Ты не права, – обиделся Илья. – И не права сразу два раза. Во-первых, я не говорил, что домик годится для жилья, а во-вторых, посмотрите вон туда.
С этими словами он указал направо. Там стоял еще один домик, значительно уступающий размерами первому, но сохранившийся значительно лучше. Зайдя в него, мы даже обнаружили закуток, который был прикрыт от дождя остатками крыши. В закутке грязи и мусора было значительно меньше, чем на остальной поверхности пола, а в самом углу стоял топчан, на котором лежало теплое одеяло. Возле топчана стоял относительно целый стол, а на нем – несколько пустых банок тушенки, которые выглядели здесь очень экзотично.
– Смотри-ка, – обрадовалась Мариша. – Такую же тушенку ела Лариса на ужин. Значит, она была здесь и кормила ею Махмеда.
Илья в недоумении вытаращился на Маришу, пришлось вкратце ввести его в курс дела.
– Эта тушенка продавалась во всех городских магазинах, – поспешил разочаровать он нас. – Любой мог приобрести ее. Если бы она была свиная, тогда другое дело, мусульманин ее бы есть не стал, а говядину съест любой. Может быть, без особого удовольствия, но съест.
Мариша сердито смерила его с головы до пят, но возражать не стала, а вместо этого предложила осмотреть весь дом или, верней, то, что от него осталось. Для освещения мы использовали фонарь, оставленный рядом с топчаном. К сожалению, очень быстро стало ясно, что если кто сюда и приезжал, то других следов своего пребывания, кроме найденных банок из-под тушенки, он не оставил. Но Маришу не так-то просто было сбить с толку. Она рылась в мусоре не хуже охотничьей собаки, ничуточки не смущаясь ничтожным результатом своих поисков. Периодически она демонстрировала нам ржавые черенки, битую посуду, ветхие тряпочки и каждый раз интересовалась нашим мнением насчет своей находки.
– Долго ты еще будешь тут возиться? – не вытерпела я.
– А куда спешить? В такую грозу по дорогам не проедешь. И потом я сердцем чувствую, что Махмед тут был. А если он тут был, то ему что-то здесь было нужно взять или спрятать. Вот мы и должны найти эту самую вещь. Лучше присоединяйтесь ко мне, втроем мы вмиг здесь все перероем.
Мы с Ильей посмотрели на кучи мусора, накопившиеся за долгие годы, пока дом стоял необитаемым, и затем Илья задумчиво сказал, что кто-то должен следить за дорогой, вдруг пара голубков надумает все-таки здесь появиться. Тогда он даст нам знать об этом заранее. Мне такая хитроумная мысль в голову почему-то не пришла, и теперь оставалось только жалеть о собственной недогадливости и ковыряться в мусоре рядом с Маришей, стараясь при этом выбрать местечко посуше.
– Нашла! – радостно воскликнула я, наткнувшись среди ветоши, в которой копалась, на что-то относительно целое и жесткое.
Откинув в сторону полусгнившее одеяло, я увидела, что моя находка представляет собой деревянный ящик неизвестного назначения. Ящик был набит старыми письмами, фотографиями и журналами, такими же старыми газетами и прочим хламом, который Мариша принялась с увлечением сортировать. Наконец она сунула мне одну из фотографий под нос, попросив найти на ней знакомое лицо. Я довольно долго пялилась на снимок, но никого знакомого на нем так и не углядела.
– Девушка, которая стоит рядом со стариком, вылитая гостья из Оксаниного номера. Только здесь она значительно моложе и улыбается, – сжалилась надо мной Мариша и закричала Илье, чтобы он немедленно вернулся к нам.
– Это кто? – спросила она у него без обиняков, показав фотографию.
– Не знаю, – ошеломленно пожал плечами Илья. – Я не могу знать всех, кто живет в горах. Но старик точно не дед Махмеда, если вы про это спрашиваете.
– И на том спасибо, – пробормотала Мариша. – Можешь идти.
Илья с радостью ретировался, а я потянулась к последней стопке старых газет, которые лежали в ящике, и случайно сдвинула его с места. Он стал теперь таким легким, что для этого хватило слабого толчка. Под ящиком оказался кусок пола, который несколько отличался от остальной его части. Я наклонилась поближе и увидела, что на нем по периметру сдвинутого ящика идет тонкая щель. Она выглядела так, словно кто-то выпилил кусок дерева, а потом вставил его обратно. Зачем это ему понадобилось, хотелось бы знать.
Я быстренько извлекла из кучи ржавого железа подходящую скобку и вставила ее в щель. Так как я не особо заботилась о том, чтобы сохранить все в первозданном виде, мне удалось, основательно расковыряв все вокруг, довольно быстро вытащить деревяшку.
– Что это? – осведомилась Мариша, оторвавшись от пожелтевших страниц старых писем, читать которые было бы с ее стороны просто неприлично, если бы она понимала хоть одно слово из написанного.
– Какой-то тайник, – сообщила я, нагибаясь над дырой в полу.
На ее дне лежал сверток бумаг в полиэтиленовой упаковке, который выглядел значительно менее древним, чем все остальное, что нам попадалось до сих пор. Я осторожно извлекла сверток из укрытия и развернула.
– Карта, – внезапно охрипшим голосом произнесла Мариша. – Карта сокровищ, которые наш дед заныкал в горах.
– Опомнись, – посоветовала я ей. – Какие еще сокровища у человека, который жил в таком доме, как этот. Даже если учесть, что лет десять назад он был еще в приличном состоянии, то все равно на богатую усадьбу не тянет.
– А может, он запрятал не свои, а чужие сокровища, – упорствовала Мариша. – Скажем, он был только хранителем. Должен был передать будущим наследникам, а они так и не явились.
– Бумага совсем новая, – указала я ей на очевидный факт.
– А она только кажется новой, потому что все это время пролежала в полиэтилене, – настаивала на своем Мариша.
– Ну хорошо, – согласилась я, поняв, что спорить бесполезно. – А где место клада? Обычно оно указывается крестиком, а тут крестиков что-то не видно, только сплошной пунктир, да еще к тому же разноцветный, и возле каждой пунктирной стрелки стоят четыре цифры. Что, клад переезжает с места на место, по-твоему?
– Это, конечно, вопрос, – глубокомысленно заметила Мариша. – Но если не клад, то что? И зачем кому-то потребовалось прятать тут эту карту, если она не представляет собой никакой ценности?