– Лена что-то объясняла мне, но я не особенно слушала. Кажется, у них вышел спор, кто такой Мехельган. Путешественник или алхимик.
– И что? Кто оказался прав?
– В Советской энциклопедии этого типа не оказалось, – сухо произнесла Галина Павловна. – Но на суде попутно выяснилось, что один из приятелей снабжал своих друзей запрещенной литературой. Например, притащил откуда-то книгу «Майн кампф» Адольфа Гитлера. Представляете?
– Ну… Дети интересовались историей. Все лучше, чем бить по ночам витрины магазинов или воровать из продуктовых ларьков пиво и сигареты.
– Не знаю, – поджала губы мать Елены. – Лично я так не считаю! И не считала никогда! Всему свое время. И походы в библиотеку следует обставлять более традиционным образом. И поэтому, когда Лена появилась у меня на пороге после своего возвращения из Магадана или где они там были, я прогнала ее.
– Насовсем?
– Я думала, что да. Даже начала считать ее мертвой. И, как ни странно, от этого чувствовала себя спокойнее. Но она появилась снова!
В голосе Галины Павловны слышалась откровенная досада. Надо же! Она так хорошо похоронила в мыслях свою дочку, а та посмела оказаться в живых и даже вернуться!
– Это случилось уже почти через пятнадцать лет после первого раза. Лена стала взрослой, самостоятельной женщиной. Сказала, что у нее нелады с мужем. Что она ушла от него и явилась ко мне.
– И вы ее опять выгнали?
– Разумеется, я выгнала ее снова. Отправила жить к моей сестре – ее тетке. Она всегда питала к Лене непонятную мне симпатию. И свою квартиру оставила не мне – своей родной сестре, а этой взбалмошной девчонке!
– И больше вы Лену не видели?
– Она регулярно звонила мне, поздравляла с Новым годом и другими праздниками. Предлагала приехать к ней в гости. Но я не захотела. Я чувствовала, что Лена еще покажет себя! И не хотела привязываться к той, которой на роду все равно было написано умереть не своей смертью!
– Вы так жестоки к ней…
– Сразу видно, что у вас нету детей, разбивших вам сердце!
– Что же такого уж ужасного она сделала?
– Правильней сказать, чего она не сделала! – отрезала мать Лены. – Лена должна была удачно выйти замуж или сделать карьеру. Она должна была дать мне возможность гордиться ею. А что вместо этого? Уголовница! Бродяжка! И брошенная жена!
Теперь Галина Павловна почти кричала:
– Уверена, что Лена изменяла своему мужу! Она всегда была готова ради красивых мальчишек на любую глупость!
– А вы видели ее мужа?
– Нет! Никогда! Зачем он мне?
– Даже на фотографии?
– Не имела никакого желания видеть фотографии этого совершенно чужого мне мужчины!
Пропасть, лежавшая между этими двумя женщинами, поистине ужасала. Вроде бы мать и дочь, ближе их не могло быть никого на свете, а что на самом деле?
– Но хоть что-то Лена вам рассказывала? Про своего мужа? Про свою жизнь?
– Нет.
– Хотя бы в каком городе они жили с мужем?
– Не знаю! – отрезала Галина Павловна и внезапно замерла: – Хотя постойте! Однажды Лена прислала мне открытку. Сама не знаю, зачем я ее сохранила! Но там был указан адрес.
– А где у вас эта открытка?
– Сейчас принесу.
И Галина Павловна скрылась в другой комнате. Обратно она вернулась быстро. Видимо, открытка хранилась у нее где-то в приметном месте. И ее поиски не отняли много времени у этой странной женщины.
– Вот. Город Барнаул. Это в Сибири.
– Мы знаем. А можно взглянуть на саму открытку?
Женщина поколебалась ровно секунду. А потом все же протянула ее подругам. Бумага от времени сильно пожелтела. Краски выцвели. Но слова разобрать было возможно.
«Дорогая мама, – писала Елена своей матери, – понимаю, что ты сердита на меня, поэтому избегаю сама звонить тебе. Но, какой бы я ни была, я люблю тебя. И если ты все еще любишь меня, то позвони мне…»
Дальше шли шесть цифр. И приписка: «Кстати, я вышла замуж!»
– В этом и была вся Лена! – с горечью произнесла Галина Павловна. – Проинформировать меня о самом грандиозном событии в своей жизни грошовой открыткой! И заметьте, она даже не пригласила меня на торжество! Не дала мне возможности погордиться ею хотя бы один день! Нет, она умудрилась скомкать и изуродовать даже такое грандиозное событие!
Пока женщина изливала накопившуюся в ней горечь и обиду на дочь, Кира быстренько скопировала в память своего телефона номер в Барнауле. Зачем она это сделала? А вдруг им повезет и в той квартире до сих пор живет кто-то, лично знавший Лену?
Им повезло. Женщина, снявшая трубку, услышав имя Лены Костровой, сдавленно ахнула, а потом закричала:
– Леша! Леша, тут звонят по поводу Лены!
За много тысяч километров от подруг, на другом конце провода, раздался топот, грохот чего-то падающего, а потом запыхавшийся мужской голос громко гаркнул:
– Алло! Лена! Это ты, сука драная?! Наконец-то объявилась!
Начало разговора вызвало у подруг оторопь. А мужчина на другом конце провода не успокаивался и продолжал орать:
– Отдай мои деньги, гнида! Или ты думаешь, что я еще не допетрил, что это ты их слямзила?!
Интересно поворачиваются события! Выходит, Ленин муж имел на нее зуб? И зуб, судя по его воплям, очень и очень большой?
– Это не Лена, – выдавила наконец из себя Кира.
И мужик осекся.
– Не Лена? А кто?
– Ее знакомая.
– Так передайте Лене, что я ее не забыл, суку! Что я поставил на уши весь город! И что я все равно найду ее! И сделаю с ней… Я с ней такое сделаю!.. Я из нее всю душу выну!
– Насчет души – это вряд ли.
– Что?
– Вряд ли вам это удастся, – пояснила Кира. – Лена умерла.
Мужчина замолчал. Потом, сбавив тон, переспросил:
– Умерла? Как умерла?
– Ее убили.
Мужчина еще помолчал немного, осмысливая эту новость.
– А мои бабки? – выдавил он затем из себя. – Они где?
– Мы не знаем. Мы всего лишь расследуем обстоятельства гибели Елены Костровой.
– Костровой? Не знаю я никакой Костровой! – с облегчением воскликнул мужик. – Моя жена носила мою фамилию – Редькина. А в девичестве она была Леоновой. О ком вы говорите? Какая Кострова? Кто такая? Эй! Алло! Что вы молчите?
Теперь подруги и сами не знали, что говорить. Кому они звонили? Кем приходился этот человек «их» Лене? Мужем? Случайным знакомым? Вообще никем? Но почему тогда номер его домашнего телефона был указан в Лениной открытке? Она написала его просто так, что называется, от балды?