— Как я могу быть уверен, что твой рассказ правда?
На это Наташа бойко ему отрапортовала:
— Мои слова может подтвердить Даша. Правда, Даша?
Все же такой подлости я от нее не ждала. Мало я из-за нее сегодня натерпелась, теперь она хочет навсегда поссорить меня со Степановым. И вообще, что она хочет, чтобы я подтвердила? Во всей ее речи я насчитала не больше четырех правдоподобных мест, которые я скрепя сердце согласилась бы подтвердить.
— В целом все правильно, — услышала я свой голос, — но про время операции они планировали уточнить у своего босса. Я это очень хорошо расслышала. Поэтому они, возможно, перенесут ограбление на день или даже на неделю, — твердо добавила я.
Но Наташа не собиралась сдаться без боя. Она упрямо лезла на рожон:
— По их тону можно было понять, что такая возможность существует, но равна одному проценту из ста. У них уже все готово.
Последнюю фразу она произнесла с нажимом специально для меня и глядя на меня. Я не стала больше пререкаться с ней на глазах у милиции, решив высказать ей все начистоту дома или в еще более безопасном месте. Ведь в конце концов я уже сказала, что собиралась. И теперь могла спокойно наблюдать за внутренней борьбой между двумя личностями Степанова. Одна из них — более осторожная — явно советовала ему не ввязываться, но другая подзуживала рискнуть.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — шептала первая ему, но врожденное благоразумие тоже имело вес, и поэтому Степанов пошел на компромисс.
— Я подумаю над вашим рассказом до утра. К сожалению, в нем много неясностей и поэтому группу для захвата вызывать на помощь я не рискну. И не просите, и не уговаривайте, — добавил он поспешно, видя, что Наташа открыла рот, приготовившись возразить.
— Двое ребят с рацией — вот все, что я могу предложить. И могу неофициально покалякать со своим приятелем, чтобы он в случае реальной возможности ограбления подбросил пяток своих ребят.
Это было больше, чем мы могли рассчитывать, но Наташу это предложение неожиданно оскорбило.
— Вы нам не верите, — обличающим тоном заявила она.
— Признаться, не слишком, — откровенно сказал Степанов.
— Как бы вам завтра не начать локти кусать, когда упустите бандитов. Впрочем, свой гражданский долг мы с Дашей выполнили, а теперь решайте сами. Вы уже вполне взрослые, чтобы принять правильное решение.
И, сделав свое заявление, Наташа подхватила меня под руку, и мы плавно выплыли из кабинета. Отойдя на безопасное расстояние, я высвободилась из рук Наташи и выжидающе посмотрела на нее.
— Не смотри на меня так, — жалостливо простонала Наташа. — Догадываюсь, что ты мне хочешь сказать, но пойми, я сама не знаю, откуда взялась та галиматья, которую я им выдала за свидетельство очевидца. Словно кто-то вложил слова в меня и заставил их произнести. Ты же знаешь, что я даже в сны на пятницу не верю, но сегодня я поверила в то, что в нашем мире существуют некие загадочные силы, которые управляют нами и нашими словами. Ты должна мне поверить.
— Как вам это нравится! — возмутилась я, обращаясь к несуществующей публике. — Заварить кашу, а потом всю ответственность свалить на неведомые силы, которые к тому же нет никакой возможности призвать к ответственности. Вполне в твоем духе. Ужас, ведь если раньше ты всегда сама отвечала за себя и свои слова, то теперь за них будут отвечать потусторонние силы, которые сразу же проявили склонность к идиотскому вранью, веселенькая жизнь нас всех ожидает.
— Мне не дает покоя только один вопрос, — призналась Наташа.
— Только один? — не удержалась и съязвила я.
— Да. Почему Амелин пришел сегодня к нашему дому? Конечно, я знаю, что преступников тянет на место преступления, но вряд ли его привлекло именно это. Ему было что-то позарез нужно. Но вот что? За своей сумкой он не мог прийти, потому что мы слышали, что они знают, где она. Что же он хотел?
— Разве твои голоса тебе не сообщили? — поинтересовалась я. — Или они тебе говорят только заведомую чушь?
— Вот увидишь, завтра что-то будет.
— Конечно, будет. Шашлык из нас будет готовить Степанов. А эти его двое заморышей после ночи бесполезного ожидания преступников возле библиотеки поставят нас с тобой раком и отметелят почем зря. Чтобы неповадно было языком болтать. И это еще если они нас пожалеют, как умом тронутых.
Наташа не отреагировала. И вообще моя подруга была какая-то заторможенная. Словно прислушивалась к событиям, происходящим внутри нее, а окружающая действительность ее не касалась. Так мы и дошли до дома, где на лестнице столкнулись с Русланом. Он окинул нас обеих ненавидящим взглядом и спросил у Наташи, подчеркнуто не обращая внимания на мою скромную персону:
— Ты намерена всю ночь шататься по улицам или, может быть, все-таки вернешься домой, а?
Наташа не удостоила его ответом. Она стала преувеличенно тепло прощаться со мной, чуть не задушив меня в своих объятиях и заляпав мне все лицо помадой. У меня создалось впечатление, что она прощалась со мной навсегда, что больше свидеться нам не придется. Она заглядывала мне в глаза с немым обожанием и положительно пересаливала со своими чувствами. Если она хотела таким образом позлить Руслана, то у нее получилось. Потому что Руслана ее поведение здорово раздражало. Он обиженно надулся и кидал на меня негодующие взгляды, как будто это я облизывала его супругу, а не она меня. Я с трудом отцепилась от совершенно ошалевшей от бурных чувств Натальи и спаслась от этой парочки бегством по лестнице.
Дом встретил меня тишиной и безмятежным покоем. Я разделась и прошла в комнату. Устало опустившись в кресло, я поцеловала игрушечного Альфа, спокойно стоящего на своем привычном месте на колонке музыкального центра. Альфа подарил мне мой младший братишка на прошлый Новый год. Альф был пушистым, и, когда я тискала его в руках, он смешно попискивал, выражая тем самым то ли удовольствие, то ли протест. Альф скрашивал мне многие неприятные минуты в моей жизни. Вот и сейчас, глядя на его славную мордашку, я почувствовала, как мое настроение плавно пошло вверх.
На подоконнике изнывал от жажды мой любимый цветок. Любимый потому, что был единственным живым существом в этой комнате, кроме меня самой. Он поглощал немыслимое количество воды в день. Вечно он хотел пить. Выпивал в день две глубокие тарелки воды и все равно желтел кончиками листьев. Однажды летом я оставила его на пять дней одного. При этом я сняла его с окна, чтобы солнце не пекло его, и поставила в большой таз, полный свежей воды. Вернувшись из поездки, я застала удручающее зрелище. Мой циперус поник всеми стеблями и листьями и готовился мужественно принять свой конец. Воду он всю уже выпил, хотя там была двойная или даже тройная доза, и теперь укоряюще распластался в пустом тазу. Я запихала этого пропойцу целиком в воду, и он живо очухался. Но больше никогда я не оставляла его дома одного надолго. Приходилось просить соседей, чтобы они поливали его хотя бы через день.