— В смысле, как кто-то переливал бы из одной склянки яд в нашу бутылку? — дошло до Евгения.

— Да!

— Не знаю я! Мы с капитаном к помойке не ходили. И никого не расспрашивали.

Вот! Что и требовалось доказать! Мужчины только рассуждать могут, главным образом о собственной значимости. А когда доходит до главного, все приходится делать бедным убогим женщинам. Хорошо знакомые с подобным положением дел подруги особенно не удивились. Роптать вслух тоже не стали. А вместо этого отправились в гостиницу и хорошенько перетрясли всех, кого им удалось разыскать в этот поздний час.

Нельзя сказать, чтобы их расспросы о том, кто и когда в последний раз посещал мусорный бак с отходами и кого они там встретили, вызывали у постояльцев гостиницы большое оживление. Но, узнав, что речь идет о расследовании убийства, послушно напрягались и выдавали более или менее ценные сведения. Наиболее ценными, на взгляд подруг, являлось упоминание о каком-то маргинального вида типе, который ошивался возле помойки именно тем вечером, когда был отравлен Владимир.

Его видел один из постояльцев гостиницы. Окна его комнаты выходили как раз на то место, где стояли мусорные баки. Он был уже в возрасте. И, мучимый бессонницей, частенько просиживал возле окошка целыми ночами.

— Причем было уже довольно поздно, — говорил он. — На дворе стемнело. И я еще удивился, что этому типу нужно возле помойки.

— Вы его знаете?

— Никогда ни прежде, ни потом его не видел.

— А как он был одет?

— В темный свитер с белыми узкими полосками. И брюки.

— А волосы?

— Обычные волосы.

— А лицо?

Лица свидетель в темноте не рассмотрел. Но уверял, что мужчина был не слишком юн, но и не очень стар. Лет сорок — сорок пять. При этом двигался он как-то странно. Словно приволакивая одну ногу. И дергаясь, когда при ходьбе неудачно наступал на нее.

Подруги были в недоумении. Хромой незнакомец в темном полосатом свитере в поле их зрения до сих пор не попадался. Но, может быть, они знают в деревне не всех? И они пошли к девушке-администратору Верочке, их помощнице и палочке-выручалочке. Но и она, сколько ни старалась, не смогла вспомнить мужчину с такими приметами.

— Дед Игнат у нас хроменький, — говорила она. — Так он с костылем ходит. Иначе никак. Потом баба Тата хромает. И еще несколько бабок у нас артритом мучаются, потому хромают. А молодых мужчин и чтобы хромали… Нет, таких я вам не назову!

Подругам оставалось только предположить, что худой незнакомец в полосатом свитере охромел недавно и вследствие какого-то несчастного случая. И сейчас по этой причине сидит у себя дома. И на улицу носа не кажет. Ждет, когда его нога отболит. Но тогда было непонятно, почему этот человек, которого явно мучила больная нога, притащился к гостиничным мусорным бакам и что-то в них искал.

— Дома бы сидел, ногу лечил, — заявила Катька. — Зачем по помойкам шастать с больной-то ногой?

Мариша тоже считала, что для этого у подозрительного незнакомца должна была быть очень веская причина. И мысленно поставила себе новую задачу — найти этого незнакомца и выяснить, какого лешего ему понадобилось возле их гостиничной помойки.

Глава 7

Следующий день для Мариши начался со звонка тетки Симы. Это стало уже напоминать какой-то печальный ритуал. Днем Мариша держала телефон выключенным, опасаясь вербальных атак тетки Симы. Потом сдавалась, телефон включала. И утром тетка Сима звонила ей самой первой. Причем больше никто до Мариши не дозванивался. Только тетка Сима.

Но на этот раз тетка Сима не стала требовать, чтобы племянница срочно вернулась в город.

— Хочу тебя проинформировать о том, что твоего дядю уже выписали из больницы, — сухо произнесла она и прибавила: — Сама не знаю, зачем я тебе об этом сообщаю. Тебе ведь плевать на его самочувствие.

— Ну что ты, тетя!

— Конечно, плевать!

— Не плевать! Как его здоровье?

— Неплохо. Конечно, могло бы быть и получше, но ведь от тебя помощи не дождешься.

И, не дождавшись ответа племянницы, тетка Сима снова обрушилась на нее с упреками:

— В кои-то веки попросила тебя об одолжении, так ты и тут успела все испортить!

Слушая тетку, Мариша постепенно закипала. Сколько же дней прошло с ее отъезда? Всего ничего, а тетка говорит, что дядю уже выписали из больницы. Выходит, его состояние было вовсе не таким тяжелым, как описывала его тетка Сима? И умирать он явно не собирался.

Вряд ли побывавшего в автокатастрофе и почти умирающего человека современная медицина сумела бы поставить на ноги всего за пару дней. Значит, дядины травмы не были такими уж серьезными. Однако тетка Сима все же сочла необходимым дернуть свою племянницу, отправить ее за тридевять земель, совершенно не соразмеряясь с собственными Маришиными планами и желаниями.

И если уж на то пошло, то и в убийстве Сухоручко ни Маришу, ни Катьку никто и никогда бы не обвинил, кабы не теткина прихоть. Осознав все это, Мариша всерьез разозлилась. Но высказать свои претензии ей не дали. Тетка Сима обладала уникальным даром. Когда она чувствовала, что ей сейчас дадут отпор, она просто сворачивала разговор.

Вот и сейчас, не успела Мариша открыть рот, как трубка тревожно запикала и замолчала.

— Что случилось? — тревожно спросила Катя у подруги, увидев, как вытянулось у той лицо.

— Моя тетя никак не может успокоиться.

— И что?

— Ругается. Просто удивительно, как она умудряется меня взбесить за какие-то жалкие минуты.

— Забудь про нее, — посоветовала ей Катя. — У нас и без твоей тетки забот выше крыши. Кстати, ты не видела Маруську?

Мариша попыталась припомнить, когда она в последний раз видела Катькину кошку. Выходило, что вчера утром. Или днем? Но точно, что прошлым вечером кошка домой не возвращалась. И это было в высшей степени странно.

— Никогда такого с ней не случалось, — беспокоилась Катька. — Она ночует всегда дома.

К моменту пробуждения Мариши она, как выяснилось, уже трижды обошла здание гостиницы и побродила по округе, призывая свою кошку. Но Маруська то ли отправилась на дальнюю экскурсию, то ли сознательно не желала подавать голос, но на призывы хозяйки она не откликнулась. И теперь Катька переживала.

В разобранных чувствах девушки торопливо умылись, оделись и отправились в монастырь. Жизнь там начиналась рано. И к завтраку они уже опоздали. Впрочем, в трапезной им дали по стакану кофе с парным молоком утреннего удоя. И тарелку сухого печенья. Вполне достаточная еда, чтобы протянуть до обеда. Тем более что обедали в монастыре тоже рано. В полдень.

Не успели подруги перекусить, как к ним подошел брат Илия.