Через несколько минут из каюты вышли все остальные, кроме Николая. Каюту закрыли, и подруг погнали прочь. Выждав приличное время, пока в коридоре снова никого не окажется, они вернулись на свой пост.
– Коля, это мы, – прошептала Инна. – Что случилось? Почему тебя заперли?
– Ох, как я вам рад! – раздался приглушенный голос Николая. – Я сам ничего не понимаю. Они забрали бутылку вина из моего бара, к которой я даже не прикасался, но которая оказалась уже кем-то вскрыта и часть вина куда-то испарилась. И эти люди сказали, что отдадут бутылку на экспертизу. А до тех пор я должен сидеть под замком.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросила у него Мариша. – Ты что-нибудь хочешь?
– Мне нужно, чтобы меня не обвинили в убийстве, которого я не совершал, – сердито сообщил Николай. – Что же еще, по-твоему, я сейчас могу хотеть?
– До утра мы все равно ничем не можем ему помочь, – сказала Мариша, обращаясь к Инне. – Пошли навестим Аллу.
– Бесполезно, – услышали они голос Коли. – Ее они тоже заперли.
– Но почему?
– Они взяли на экспертизу бутылки с вином из каюты Михаила, у меня и у Аллы. Все бутылки «Бордо», которое пил Михаил, в барах одинаковые. И в какой найдется отрава, значит, обитатель той каюты и отравил бедного Михаила.
– Бред какой-то, – сказала Инна.
– Во всяком случае, они так считают, – ответил Николай. – Вы идите, девушки, мне самому нужно спокойно обо всем подумать.
Подруги отправились к себе в каюту, и первым делом Мариша кинулась к бару. Их бутылка с «Бордо» стояла нераспечатанная. Подруги облегченно вздохнули и посмотрели друг на друга.
– У Аллы был повод прикончить супруга, – сказала Мариша. – Деньги. Он хотел захапать себе долю фирмы, которая на самом деле ему не принадлежала.
– Но если Алла решила избавиться от супруга, то чего ради ей было садиться с ним на один корабль и отправляться в длинный круиз, давая повод для подозрения? – возразила Инна.
– А Николай? Ему-то зачем убивать друга?
– Мы же с тобой не знаем, что они были за друзья, – сказала Инна. – Может быть, между ними по какому-нибудь поводу пошла крутая вражда. Николай мог нам про это просто не рассказать.
– И все равно глупо было плыть на одном корабле со своей потенциальной жертвой, – сказала Мариша. – Можно выбрать более удачное место, чтобы тихо и не привлекая постороннего внимания, свести счеты с недругом.
– Глупо, конечно, – согласилась Инна. – Но может быть, они именно на это и рассчитывали. Все будут считать, что это глупо, и их не заподозрят.
– Кого их-то? – простонала Мариша.
– Ну, Аллу, ее любовника и Николая, – ответила Инна.
Мариша снова вздохнула. Сбывалось пророчество ее мамы.
– Пойдем поищем? – услышала она голос подруги.
– Кого? – спросила Мариша.
– Этих двоих – в белых туфлях и в туфлях на прозрачной подошве. Спать мне все равно не хочется, а туфли, я смотрю, уже начали выставлять. Так что я пройдусь по кораблю.
– Я с тобой! – вызвалась Мариша. – Когда по кораблю бродит убийца, я тебя одну не отпущу.
Мариша, погрузившись в свои мысли, вдруг громко вскрикнула:
– Инна, снова ты мне про эти туфли! Нельзя же так в самом деле над человеком издеваться. Ты же все-таки моя подруга. А все время напоминаешь про ту жуткую вонь, которая шла от ботинок этих типов. Дай мне время, чтобы про нее забыть! Очень тебя прошу!
– Прости! Прости! – спохватилась Инна. – Больше не буду. Хочешь, я тебе дам понюхать мои новые духи?
– Не поможет, – мрачно ответила Мариша.
– Ну, тогда просто постарайся не нервничать, – сказала Инна.
– Ладно, я постараюсь забыть, – согласилась Мариша, и подруги отправились осматривать обувь пассажиров, выставленную в коридор.
Подруги обошли весь корабль, начиная от нижней и кончая палубой, где располагался бассейн с забытыми тут резиновыми тапочками. По дороге возле дверей им попадалось великое множество светлых, светло-кремовых, светло-серых и просто белых мужских туфель, ботинок и сандалий. Но ни одной пары с нужным дырчатым рисунком и ни одной с прозрачной пластиковой подошвой подругам не попалось. Уставшие, буквально валясь с ног, они вернулись к себе в каюту. Выставили свои собственные босоножки за дверь и завалились спать.
Утро следующего дня застало их в хлопотах. Во всяком случае, когда глаза открыла Инна, Мариша уже действовала вовсю. Она уже привела себя в порядок, причесалась, накрасилась, надела свое самое удачное платье – короткое, цвета спелого персика, почти без рукавов и с элегантной юбкой с разрезами.
– В этом платье у меня с мужчинами еще ни разу не случалось осечки, – похвасталась она Инне. – Стоит наметить цель и – пах! Жертва падает к моим ногам словно спелая груша.
– И в кого ты намерена стрелять на этот раз? – зевнув, спросила Инна.
– В Марка! – воскликнула Мариша, удивившись недогадливости подруги.
– Но он же под арестом, – мигом перестав зевать, сказала Инна.
– Вовсе нет! Ты все проспала и ничего не знаешь, – ответила ей Мариша. – А я уже смоталась к тому славному доктору, которому с помощью корабельного врача поручили сделать анализ «Бордо» из трех бутылок и бокала. Он, оказывается, криминалист по образованию и знает, что к чему. И он по простоте душевной проболтался мне, что две бутылки содержат лишь отличное вино без примеси отравы. А вот бокал и третья бутылка вина отравлены. Он назвал какой-то яд растительного происхождения, но название было такое длинное, что я его сразу же забыла. Единственное, что осталось у меня в памяти, что растение, из которого можно добыть этот яд, растет в Греции. И только там.
– Молодец этот доктор! – одобрила ее Инна. – Значит, теперь Николая тоже выпустят? Интересно только, что он с собой таскает все реактивы, чтобы выяснить название яда?
– Они мне не сказали, но, по-моему, ночью на судне появилась полиция, – ответила Мариша. – Должно быть, подплыли на катере.
– Так Николая выпустят? – спросила ее Инна.
– Опять нет! – воскликнула Мариша. – Тут начинается самое интересное. Яд найден был в остатках того вина в бокале, из которого пил Михаил. И… И догадайся, где еще?
– Не знаю, не томи, – простонала Инна.
– И в бутылке, которая стояла в каюте Николая, – торжественно закончила Мариша.
– Иди ты! – воскликнула Инна.
– Вот тебе и иди, – с торжеством ответила Мариша.
– Бред! – воскликнула Инна. – Я бы ни за что на свете не стала тащить к себе обратно в каюту бутылку с отравленным вином. Я бы просто выкинула ее в море, а если бы меня спросили, сказала бы, что вино выпила. Конечно, подозрительно, но не настолько, как если у меня в каюте найдут бутылку, из которой был отравлен мой друг.