— Ты видела такого идиота? Он что, серьезно решил, что у меня может начаться гангрена?
Мариша покосилась на Инкину руку, пятно на которой все багровело и пухло, и не решилась ничего сказать. Молчание подруги Инна восприняла правильно.
— Все ясно! — воскликнула она. — Я обречена! Я погибну!
— Нет, этот же парень сказал, что нет.
— Или останусь инвалидом! А все благодаря тебе! И это он еще моего колена не видел. И попу тоже! С ними-то как быть? Тоже отрезать?
И, представив себя без руки, без ноги и с отвалившейся попой, Инка зарыдала уже в голос.
— И мужа мне тогда точно нового не найти! А старый меня бросил! О-о-о!
К этому выводу она только и успела придти, когда обе машины въехали на пригорок, с которого открывался вид на симпатичный хуторок из трех домиков.
— Куда он нас завез?
Шмыгнув носом, Инна отвлеклась от мрачных мыслей и принялась обозревать окрестности. Кладбищем, больницей и даже просто аптечным киоском тут и не пахло.
— Ай-ай! — рыдала Инна, окончательно ударившись в панику. — Где мы вообще?
Тем временем Мариша, которой ничего другого не оставалось, съехала с горки. И оказалась рядом с патрульной машиной. Из нее выскочил уже знакомый им парень и огромными скачками понесся к крайнему домику с красной черепичной крышей, добротными и в то же время ажурными решетками на окнах и чудным палисадником с пышными астрами и кудрявыми георгинами перед крылечком.
— Домна Михайловна! — истошно вопил он. — Ты дома? Тут девушка! Помирает! Помоги! Домна Михайловна!
Дверь дома распахнулась, и оттуда появилась худенькая старушка в беленьком платочке, повязанном низко на лоб, как носят жительницы Кавказа, в рабочем комбинезоне, измазанном какими-то масляными пятнами и краской.
— Ну? — неожиданно густым басом произнесла старушка. — Чего вопишь, как оглашенный? Кто у тебя помирает?
— Вон там! Девушка! Пятна по всему телу! Гангрена, не иначе!
— Сам ты гангрена, Митя! А коли девке так плохо, так тащи ее ко мне в дом.
— Так это я мигом! Я просто узнать, дома ли ты!
Старушка ничего не ответила. Она лишь постучала себя по лбу и скрылась в дверях. Парень мигом вернулся к «Мерседесу» подруг и начал дергать дверь с Инниной стороны.
— Куда? Не хочу! Нам на кладбище! — вопила Инна, понимая, что этот дурак машину ей разломает, но до нее все равно доберется.
Как говорится, а я тебе все-таки доставлю райское наслаждение!
— Уймитесь, девушка! — причитал парень. — Понимаю, вам сейчас плохо. Но не надо отчаиваться! Домна Михайловна и не таких доходяг на ноги ставила. У нее все в округе лечатся. И профессора, и сами доктора, и вообще все.
Услышав, что тщедушная старушка из нарядного домика на самом деле местный признанный эскулап, Мариша пихнула Инну. И случайно угодила в обожженное бедро.
— Ой! Ой! — окончательно скрючило Инну. — Умираю!
— Инна! Ты должна пойти к этой бабке! Раз у нее все лечатся, может быть, и наш Юлиан Иванович у нее лечился.
Инна внезапно перестала вопить. И уставилась на Маришу. Теперь у нее в глазах плескался настоящий ужас.
— Что? — растерялась Мариша, не понимая, что могло напугать ее подругу. — Что такое?
— Мариша, он же умер! — трагическим шепотом произнесла Инна. — Этот Юлиан Иванович, он умер! Ты что, хочешь, чтобы и я тоже умерла?
— И на старуху бывает проруха! Наверное, ему уже ничем нельзя было помочь! А у тебя всего-то пара ожогов. Ничего страшного!
— С твоей бы задницы кожу ободрали, я бы на тебя посмотрела!
Но Инна все же разблокировала дверь и начала выбираться наружу. Там ее подхватил на руки Митя, вызвавшийся быть их добровольным помощником. Судя по тому, как легко он понес на вытянутых руках девушку, парень он был не хилый. И Мариша, шагающая следом, повнимательней пригляделась к нему. А что? Раз муж Инку уже сто лет никуда на руках не носит, почему бы ему и не передать свою почетную эстафету в, так сказать, надежные руки?
В горнице у Домны Михайловны оказалось неожиданно светло и просторно. Никаких угрожающе низких потолков и притолок, о которые вечно стукаешься, входя в деревенские дома. В окнах стояли современные стеклопакеты. И вообще, было видно, что достаток в хозяйстве у целительницы немалый.
Сама она уже переоделась, сменив рабочий комбинезон на светлые брючки и свободную вышитую рубашку, подпоясанную таким же вышитым поясом. Волосы у нее были длинные и перехвачены на лбу тонкой тесьмой. В целом Домна Михайловна напоминала престарелого, но весьма довольного жизнью хиппи. Только очень чистенького и следящего за своим здоровьем и бытом.
— Ты, племяш, иди прочь! — распорядилась Домна Михайловна. — Мне девушку осмотреть надо. А ежели чего понадобится, я тебя кликну.
— А помочь…
— Мне вон она поможет.
И Домна Михайловна кивнула в сторону Мариши. И дождавшись, когда Митя неохотно, но все же выйдет из дома, старушка сказала, обращаясь к Инне:
— Ну, чего у тебя там? Показывай.
Инна уже сбросила брюки и закатала рукав своей вязаной блузки. К счастью, рукава были свободными. И скользили взад и вперед легко, не причиняя особой боли обожженной коже. Увидев пораженные участки, Домна Михайловна только присвистнула.
— Кипятком обварилась?
— Нет.
— Кислотой брызнула?
— Тоже нет!
— А что тогда? Ожоги у тебя не сильные, только верхний слой задет. Но обширные. И кожа прямо вся горит. Ну, да не важно. Сейчас для начала отваром ромашки промоем. И маслицем целебным смажем.
Но после промываний она наложила кашицу из тертой картошки, потом аккуратно сняла ее и несколько раз смазала кожу Инны еще и взбитым белком. И лишь после этого сделала легкую повязку.
— Это чтобы защитить кожу от трения, — пояснила она. — А так ближайшие дни тебе, девка, лучше голой походить. И белком мазать. А после вот этим маслом.
И она протянула Инне обычное детское масло в бутылочке производства «Джонсон и Джонсон».
— И это все? — изумилась Инна, в глубине души уже настроившаяся на то, что после оказания ей первой медицинской помощи ее отвезут в реанимацию и продержат там до пенсии.
— А ты чего хотела? Говорю же, верхний слой только задет. Сама-то я не врач, конечно, но…
— Не врач? А кто?
— Косметолог, — совершенно спокойно произнесла Домна Михайловна. — Только на пенсии уже, конечно. Но бабы ко мне все равно за советами тянутся. А там, где совет, там и помощь. Кому палец загноившийся вылечу, кому кашель застарелый, кто от кожной сыпи через мое умение вылечится. Так со временем и пошла слава, что я лечить могу.