— А пока нужно кровь из носу искать девчонку, — сказал Сухоруков. — Кстати, мне звонил ее муж.
— Да?
— Представляешь, оказывается, на другой день после похищения этого олуха шантажировали. А он, ни слова не сказав нам, сам понес деньги похитителям. По дороге его ограбили. Жены не вернули. И теперь этот тип желает знать, как ему быть дальше.
— Если своей головы нет, чужую ведь не поставишь, — со вздохом резюмировал Слава.
— Я ему сказал примерно в том же духе, — кивнул Сухоруков. — Вот что, сейчас для нас главное — вычислить, кто мог быть заказчиком похищения. Потому что сумма, которую попросили вымогатели, по словам мужа похищенной, просто для него смешная.
Он мог бы заплатить раз в десять больше.
— Значит, требование выкупа — это только для отвода глаз? — насторожился Слава.
— Не знаю, — покачал головой Сухоруков. — Иди и займись установлением личностей похитителей.
Для выкупа ее похитили или для чего другого, невесту искать все равно надо. А я пока попытаюсь еще раз дозвониться до родителей похищенной. И поговорить с ними. Не верю я, чтобы родители ничего не знали о планах своей дочери.
* * *
Эта счастливая мысль пришла в голову не одному только Сухорукову. Мы с подругами тоже решили, что нам стоит поговорить с родителями Оли. Тем более что жила девушка до своей свадьбы с ними.
И волей-неволей они должны были знать о ней хоть что-нибудь.
Оля жила в каменном доме сталинской постройки.
На четвертом, последнем этаже. Лифта в доме не было. И если бы не это неудобство, то жилище Олиных родителей можно было бы назвать комфортным.
Потолки тут имели вполне приличную высоту в три метра. Габариты жилых помещений тоже приятно радовали глаз.
Сами Олины родители оказались еще вполне крепкими пенсионерами, которые только что вернулись со своего дачного участка и активно разбирали привезенные с собой кабачки и помидоры.
— Наша дочь? — растерянно переспросила Наталья Тимофеевна, Олина мать. — Вышла замуж?! И ее похитили?
— Что вы такое тут нам плетете? — со свирепостью дикого кабана набросился на нас Олин отец.
— Все чистая правда, — заверила его Мариша, которую не устрашил натиск папаши.
Да и чего бояться-то? В самой Марише было по меньше мере два таких типа. Видя, что пугаться его не собираются, Ольгин папаша утих и задумался, усевшись на картонный ящик с банками огурцов. Думал он недолго.
— Это все он! — воскликнул Ольгин папаша. — Я так и знал, что он не доведет Ольгу до добра! Эти связи с иностранцами никого еще до добра не доводили.
— Отец, — одернула его Наталья Тимофеевна, — сейчас не тридцать девятый год. И нашу дочь никто не вербовал работать на иностранную разведку.
— Откуда тебе-то знать?! — разозлился на нее муж. — Тебя Оля в свои дела посвящала, что ли? С тех пор как познакомилась с этим парнем, словно воды в рот набрала. И не подступись к ней!
— Вы говорите о Роже? — спросила Юля. — О французе? Оля вас с ним знакомила?
— Видишь, мать, — горестно провозгласил отец Ольги. — Уже всему миру известно, что наша дочь валютная проститутка!
Разговор принимал странный оборот. Ольгин отец! явно принадлежал к числу тех людей, которые чуть что, сразу же лезут в бутылку. Разговаривать с такими людьми нужно с максимальной осторожностью. И побольше соглашаться. Тогда они чувствуют в тебе единомышленника и хоть немного расслабляются. Но лучше всего на серьезные темы с ними вообще не разговаривать и ни во что не посвящать. Должно быть, Наталья Тимофеевна тоже это поняла, потому что сказала мужу:
— Костенька, у тебя давление поднялось. Иди прими лекарство и приляг. А я сама с девочками поговорю.
К нашему удивлению, Ольгин папаша ее живо послушался. И умчался в сторону кухни, где немедленно послышались шебуршашие звуки. Словно бы кто-то попытался надеть на руку манжетку и измерить себе давление.
— У него уже двое друзей от инсульта скончалось, — шепотом поделилась с нами Наталья Тимофеевна, кивая в сторону кухни. — Оба младше его.
А третий вроде бы еще не умер, но лежит в больнице, ни рукой шевельнуть не может, ни ногой. Мой муж как в больнице у него побывал и это дело увидел, так с питьем почти завязал. И теперь чуть что, сразу же мчится давление себе мерить. Пока меряет, ничто больше его на свете не интересует. Пойдемте в комнату. Он теперь надолго в кухне застрянет. А мы с вами сможем спокойно поговорить обо всем.
Говоря это, она прошла по квартире в сторону маленькой комнаты. Девушки проследовали за ней.
Стоило им перешагнуть порог комнаты, как сразу же стало ясно, что эта комната принадлежит Оле. По стенам висели ее фотографии. А на стульях были разбросаны в беспорядке женские вещички. У стены стоял узкий диванчик. Возле окна — письменный стол, заваленный тетрадками, картами и учебниками.
Но Наталья Тимофеевна прошла через эту комнату, не останавливаясь.
— Садитесь, — пригласила девушек Наталья Тимофеевна, оказавшись в большой комнате, явно принадлежащей им с супругом. — Скажите, неужели все правда, что вы рассказали про мою дочь?
— А вы вроде бы и не сильно удивлены? — спросила в ответ Юлька. — Тому, что ваша дочь в ваше отсутствие вышла замуж, даже не предупредив?
— Вообще-то я знала, что Оля выходит замуж, — призналась Наталья Тимофеевна. — Она позвонила мне на дачу. И рассказала, что встретила этого Сережу и теперь выходит за него замуж.
— Но похищение! — воскликнула Мариша. — Неужели вам совсем ваша дочь не дорога? Вы так спокойны, а ведь ей может грозить опасность.
Наталья Тимофеевна немного помялась, опустив глаза в пол. Но наконец она решилась и заговорила:
— Оля позвонила мне накануне своей свадьбы. Звонила она соседям. У них есть телефон. Когда я к ним прибежала, Оля рассказала мне про готовящуюся свадьбу. И просила на свадьбе нас с отцом не присутствовать.
— И вы согласились?
— Она объяснила, что не хочет, чтобы отец устроил скандал. И я ее где-то понимаю. У моего мужа характер не сахар. Начал бы еще выступать, что не понимает таких браков, когда жених и невеста знакомы без году неделя. Ну и все в таком духе. Поэтому я обещала дочери, что отцу я ничего про свадьбу не скажу. Мы немного поговорили с Олей про ее будущего мужа.
— А как же Роже? — спросила Мариша. — Он тут при чем?
— С ним Ольга познакомилась до Сережи, — сказала Наталья Тимофеевна. — Я сразу увидела, что она в него влюбилась. Привела его в дом, представила как своего жениха. А отец… Он повел себя некрасиво.
Кричал, что не позволит своей дочери выходить замуж за иностранную обезьяну. Роже после этого больше к нам не приходил. Ольга тогда очень разозлилась на отца. И поэтому я не очень удивилась, когда она попросила, чтобы мы с отцом на свадьбу не приходили.