– Очень красивое, – похвалила Мариша.
– Думаю, Вовка назад потребует, – вздохнула Лиля. – Он вообще-то жадный.
– А как Вовина жена относилась к тому, что он ей изменяет?
– Так она про меня не знала. А насчет Тамарки не знаю. Если Вова не врет, собирается сказать жене, что уходит от нее. Думаю, что так и будет. Тамарке с богатыми мужиками всегда везло. Бедные почему-то на нее даже внимания не обращали. А если уж заводился поклонник, то обязательно богатенький. Тянет таких к Тамарке. Хотя в толк не могу взять, почему. Роста она среднего, лицо не сказать чтобы очень красивое. Фигура… Фигура у нее хорошая, но бывают женщины и пофигуристей, а с какими-нибудь алкоголиками маются. Нет, тут, думаю, дело не во внешности, а в энергетике. Ведь и я Вовку с Тамарой почти год назад познакомила. А снюхались они только после того, как Вовка наследство свое от тетки поимел.
И Лиля грустно вздохнула.
– Кто бы мог подумать, что Вовка и в самом деле наследство это получит. Он мне когда раньше рассказывал, я думала, брешет. А ведь все правдой оказалось. Только уйдет теперь это добро в цепкие Тамаркины ручки. Уж я ее знаю. Когда Вовка бедный был, он Тамару не интересовал. И дернул же меня черт за язык ляпнуть, что Вовкино наследство-то и на самом деле существует. Похвастаться перед подругой хотела. Мол, не только у тебя богатые кавалеры бывают. И я не лыком шита. Вот и дохвасталась!
– А может быть, оно и лучше, что твой Вова к твоей же подруге переметнулся, – сказала Мариша. – В конце концов, он человек несвободный. Жена у него.
– Он с Катькой когда-то только из-за ее жилплощади и связался, – отмахнулась Лиля. – С теткой-то ему жить никак невозможно было. У нее и в молодости характер крутой был. А к старости и вовсе чудной сделалась. Так что приехать к ней Вова на часок еще мог, а вот жить под одной крышей – это уж дудки. Вот и появилась у него Катька. Но у нее квартирка так себе. Только за неимением лучшего Вовка там и жил. Мать его прописана в крохотной квартирке была. Да и болела тоже. Вот Вовка и надумал жениться на квартире. Но жену, да и ребенка своего он не любит. Точно скажу, они его раздражают. Так что он с превеликой радостью от них свалит, как только возможность представится. А то еще ныть начнет, долю наследства требовать станет. Я уверена, что он жене про теткины драгоценности и деньги рассказывать не стал.
– Как же так? – удивилась Мариша. – Она же не могла не заметить, что у Вовы появились деньги.
– Ну что-то он ей, конечно, показал из найденного, – сказала Лиля. – Может, и подарил, как и мне. Только головой ручаюсь, что едва ли своей семье он и про одну десятую припрятанного добра рассказал. Вовка еще тот жук! А теперь вот к Тамарке от меня переметнулся. Ну, ясное дело. Деньги к деньгам.
Чувствуя, что жадный Вова нравится ей все меньше, Мариша распрощалась с Лилей, оставив ее на скамеечке, и направилась к метро. Внезапно позади нее раздался топот бегущих ног, треск ломаемого кустарника, и на дорожку позади нее что-то бухнулось и засопело.
– Ой! – вздрогнула Мариша, оглядываясь. – Михаил! Как вы меня напугали! А что вы по кустам прыгаете?
– Ну как? – с интересом спросил у нее Миша, проигнорировав последний Маришин вопрос. – Успешно поговорили с этой брюнеткой?
– Вполне, – кивнула Мариша.
– А сейчас куда? – спросил у нее Миша, не настаивая на немедленном подробном отчете.
Мариша задумалась. С одной стороны, нужно было бы позвонить подругам и сообщить о том, что ей удалось узнать, а с другой… Подруги могли и подождать, а вот кровоточащие Маришины пальцы этого сделать никак не могли.
– В ближайший обувной магазин! – решительно заявила Мариша.
– Тут за углом есть один! Могу показать! – воскликнул Михаил.
С помощью нового друга Мариша доковыляла до маленького магазинчика, расположенного в полуподвальном помещении. О шикарном выборе не могло быть и речи. Обувь тут была дешевой, и, честно говоря, осмотревшись, Мариша засомневалась, что сможет надеть хоть что-то из убогого ассортимента и не скончаться при этом от стыда. К тому же, несмотря на весну, которая вовсю маршировала по улицам города, обувь в магазине была почти вся зимняя. Имелись огромные зимние ботфорты, вышедшие из моды еще два сезона назад, сапоги с грубыми квадратными носами, напоминающие армейские кирзачи. Во всяком случае, шили их явно по одному лекалу. И были довольно уютные ботиночки, но с таким количеством меха, что хватило бы на детскую шубейку. Содрогнувшись, Мариша вспомнила жаркую для весны погоду, и отставила ботинки в сторону.
С трудом Марише удалось обнаружить несколько пар демисезонных ботиночек. Но, сунув в них ногу, она поняла, что легче нацепить на ноги по булыжнику, чем эту обувку.
– А у вас нет чего-нибудь полегче? – спросила Мариша у скучающей продавщицы.
Хотя других покупателей в магазине не было, продавщица даже с места не тронулась.
– Весь товар перед вами! – отрезала она и отвернулась к кассирше.
Мариша пожала плечами и босиком прошлась вдоль витрины. Отмахнувшись от кроссовок, каждая из которых весила по полпуда, а подошва не гнулась вовсе, Мариша увидела на полке тапочки. Она выбрала розовые с белой опушкой, надела их и даже застонала от удовольствия. Ноги ее оказались в раю.
– Вот эти, – прошептала Мариша.
– Которые сейчас у тебя на ногах? – удивился новый приятель. – Но это же тапочки.
– Я не слепая! – рассердилась Мариша. – И отлично знаю, что это. Но что же делать, если только они мне подходят? И только в них я могу передвигаться!
– По магазину – может быть, – согласился Миша. – Но на улице лужи и грязь. Ты не сумеешь пройти в них и ста метров, как они промокнут насквозь.
Мариша посмотрела на парня, потом на тапочки, потом кинула взгляд на улицу и поняла, что Миша прав. С трудом заставив себя снять чудо-тапочки, Мариша загрустила.
– Я тут в соседнем отделе случайно нашел кеды, – смущаясь, произнес Миша. – Может быть, тебе их примерить?
– Тащи, – вяло согласилась Мариша, которой было уже все равно, что мерить.
Миша проворно кинулся к прилавку и притащил коробку. Кеды, насколько могла судить Мариша, за те двадцать с лишним лет, которые прошли с того момента, когда она в первом классе на уроке физкультуры познакомилась с этими удивительными изделиями отечественной резиновой промышленности, – ничуть не изменились. Мариша даже испытала нечто вроде ностальгии. Разве что нынешние кеды были самых разных расцветок. Красные, из джинсовой ткани, желтые, зеленые и даже пестрые с рисунком в виде многочисленных заплаток.
Мариша остановила свой выбор на последних. Они показались ей самыми интересными. Так она и вышла на улицу. Кеды не жали, не давили, не издевались над пальцами. Маришины ноги в кедах наконец смогли расслабиться. И, поняв это, Мариша махнула рукой на то, как странно она, должно быть, со стороны выглядит в подростковых кедах.