Васька поник головой и обреченно сказал:
— В таком случае он едет к своим знакомым, которые и будут нас убивать.
— Ну уж сразу и убивать, — расстроилась я. — Может быть, сначала попугают.
— Пугают, когда в этом есть смысл, то есть надежда, что напуганный человек вернет деньги, а у нас денег нет, значит, и пугать нас нет смысла. Можно сразу убивать, — убежденно сказал Вася.
Хорошенько поразмыслить над его словами на ходу у меня плохо получалось, поэтому мне показалось, что в его словах есть смысл. Это меня сильно огорчило.
— Придется узнать, сколько он им посулил, и предложить больше, — выдавила я из себя. — Суреныч такой жадина, что у нас может получиться.
— А вдруг это его друзья или родственники? — грустно предположил Вася.
— Ты бы поручил такое грязное дело своим родственникам? — поинтересовалась я у него.
— Я бы нет, но у южных людей все иначе. Они ради родственника готовы пойти на любую гадость.
Я начала прикидывать, откуда у моего брата, выросшего на севере и только единственный раз побывавшего южнее Днепропетровска, такие мысли.
Однако ничего подходящего в голову не приходило.
Ехали мы минут пятнадцать, и трамвай удалялся от подобия цивилизации все дальше и дальше! Вокруг образовались подозрительные пустыри, заставленные гаражами или чем-то отдаленно их напоминающим. Улочки становились все более безлюдными, как и должно было быть в местах отсутствия жилой застройки. На горизонте вырисовывалось здание больницы, это было единственное обитаемое здание, но до него было слишком далеко.
— Больница — это удачно, — шепнул мне Васька. — Если с нами что случится, то кто-нибудь сразу же окажет помощь.
— Никто нам, кроме нас самих, не поможет, — заверила я его. — Не надейся. Смотри лучше за Суренычем.
Нам пришлось красться вдоль длинного деревянного забора, следуя по пятам за Суренычем. При этом он шел все же по дорожке, какой бы узенькой она ни была, а мы продирались сквозь кусты, которые в этом месте как назло необычайно разрослись.
Наконец все втроем мы завернули за угол. Первым, естественно, Суреныч, немного погодя — мы с Васькой. За углом Суреныча не было…
— Куда он подевался? — испугалась я, бросаясь вперед.
Я успела изрядно пробежаться вдоль забора, прежде чем услышала Васькин крик.
— Иди сюда! — звал он меня, размахивая руками, потом приблизился к забору и.., тоже исчез!
Я бросилась к тому месту и увидела лишь торчавшую откуда-то ногу. Нога была, безусловно, моего брата. Во всяком случае, ботинок был точно его. Горестно взвыв, я вцепилась в единственную уцелевшую часть моего братика и потянула ее к себе.
— Ты что, сдурела? — послышался раздраженный Васькин голос. — Нашла время для шуточек.
Помогла бы лучше, я тут зацепился. Дыра слишком узкая.
От его окрика я несколько пришла в себя, равнодушно протолкнула его ногу внутрь, недоумевая, как всего минуту назад я могла испытывать к этой ноге какие-то особенно теплые чувства, и пролезла в дыру сама. Мы оказались на задворках довольно пустынных гаражей.
— Суреныч пошел туда, — махнул рукой Васька. — Я видел.
Мы поспешили в том направлении и чудом не налетели на самого Суреныча, разговаривавшего с двумя явно подозрительными типами.
— Форменные уголовники, — прошептал мне на ухо Вася. — Мне Андрей фотографии особо опасных заключенных показывал, там такие же рожи.
После его слов я и сама удостоверилась, каких мрачных типов выбрал себе в соучастники Суреныч.
Один из них больше всего напоминал черта лысого, такой он был маленький, с голым черепом и вертлявый. Он постоянно крутил в своих паучьих лапках гаечный ключ, казавшийся рядом с его фигуркой просто огромным. Его навыкате глаза горели демоническим огнем. Во всяком случае, нам так показалось. Второй тип был выше среднего роста и по сравнению со своим приятелем казался почти толстяком.
Главенствовал на его физиономии, бесспорно, нос.
С первого взгляда было понятно, что нос — это его самое значительное достижение в этой жизни.
Не могу сказать, что оба субъекта обрадовались появлению Суреныча, но руки ему пожали. Один вцепился в правую, а другой в левую. К моменту завершения этого странного ритуала мы как раз подкрались к ним довольно близко, чтобы подслушать хотя бы часть их разговора.
— Не получится, — ответил лысый. — Работы прорва. Боюсь, что и с полученными заказами не справимся. Убитых очень уж много.
— Мне убитых не нужно, — открестился Суреныч. Мы с Васькой облегченно перевели дух.
— А других не получится, — огорошил нас лысый, и мы мигом насторожились, преисполнившись к нему неприязнью.
Что ему стоило согласиться? Зачем обязательно убивать? Мало того, что лысый, так еще и упрямый.
Хуже качеств не найти. После этого троица удалилась в открытый гараж, проследовать туда за ними мы не решились и, оставшись на улице, принялись обсуждать услышанное.
— Может, у него еще и не выгорит, — нерешительно предположил Васька. — Может, он на мокрое дело не пойдет, а ребята на другое не согласятся.
От таких предположений я покрылась холодным потом и почувствовала, что мне просто необходимо услышать, чем закончится торг. Осторожно перемещаясь за старыми автомобилями, я оказалась напротив открытой двери гаража. Обратно я вернулась с помертвевшим лицом и с совершенно непослушными зубами, которые помимо моей воли отбивали задорную чечетку.
— Что там? — нерешительно спросил у меня Васька, словно сомневаясь, стоит ли ему на самом деле это узнавать.
— Он передал им деньги, — обреченно ответила я. — Видимо, они столковались и сделка состоялась.
— Странное место эти душегубы себе выбрали, — совсем не к месту заметил Вася. — Я всегда думал, что убийцы сшиваются в более романтичных местах, а не среди разбитых машин. Как думаешь, зачем им столько «Волг»?
— Для маскировки, — уверенно заявила я.
— А почему именно «Волга»? Смотри, сколько их здесь. Раз, два, три, четыре и еще пятая, за которой ты пряталась.
— Слушай, — рассвирепела я. — Ты что тут, в арифметике практиковаться собираешься? Думай, как нам разрушить их планы.
— Можно украсть деньги, что им передал Суреныч, — предложил Васька. — Нет денег, нет договора. Вряд ли они будут работать на чистом альтруизме.
— Как украсть? — тоскливо промямлила я. — Ты бы видел, как тот жирный в них вцепился. Он прямо-таки зубами в них впился. Каждую купюру пересчитал и обнюхал.
— Понятно, почему у него такой нос, — задумчиво произнес Васька. — И много там было купюр?