Бабушка недоверчиво хмыкнула, показывая всем своим видом, что никаким специалистам, которых мог раздобыть ее зять, она не верит. Я же в очередной раз порадовалась за своего папу, оставшегося в городе, и маму, переселившуюся в машину к Андрею. Слава вернулся быстро, что также вызвало ба бушкино недовольство. Она с укором заявила, что он совершенно не волнуется за нашу безопасность и делает все спустя рукава. Дворники исправно работали до того момента, как Слава тронулся с места. После этого они снова сломались, и пришлось все начинать сначала. И не один раз, так как дворники решительно отказывались справляться с тем обилием воды, которая лилась с неба.
— Отвезите меня домой, — потребовала бабушка после того, как Слава попытался проехать без дворников и чудом разминулся с огромным «КамАЗом», который как сказочное чудовище с воем вылетел нам навстречу из-за пелены дождя.
Мы хором принялись ее уверять, что проехали уже так много, что путь назад займет значительно больше времени, чем оставшаяся дорога до турбазы.
После этого бабушка погрузилась в мрачное молчание, которое у нее свидетельствовало о глубокой задумчивости. Результаты ее размышлений могли обладать разрушительной силой, поэтому мы все заволновались и попытались вывести ее из этого состояния. Но все было напрасно. Вблизи Краснодара погода неожиданно сжалилась над нами, тучи разошлись, и вдруг выглянуло солнышко. Все путешественники шумно обрадовались, но ликовали недолго.
Как вдали блеснула морская гладь, тучи снова начали сгущаться, и к кемпингу мы подъехали почти уже в полной темноте.
— Смотри-ка, Суреныч тоже тут! — воскликнул Слава. — Машину его я ни с какой другой не спутаю.
Вместе на нее глаз положили, но он ее у меня все-таки выклянчил, жучара.
И Слава указал на блестящую «восьмерку», которая в гордом одиночестве стояла возле невысокой пихточки.
— Даже становиться рядом с ним противно, — пробурчал Слава и проехал мимо «восьмерки», к которой как раз подходил сам Суреныч.
— Знала бы, что он здесь, поехала бы в Сосново, и плевать, что там болото, — сказала Зоя. — Чего он сюда притащился, он что, за нами следит? Каждый год мы отдыхаем вместе с этим типом, ненавижу его.
— У него тут какая-то родственница живет, — пояснил Слава. — Ему поручили приглядывать за ней, пока остальные ее родичи в отъезде.
Суреныч был главным лицом на предприятии, где Слава арендовал помещение для своей мастерской. Этот человек умудрялся совмещать в одном лице сразу несколько должностей, включая завхоза и начальника, и получал, естественно, за каждую соответствующую заработную плату. А так как его жена числилась бухгалтером, сын — администратором и одновременно сторожем, то можно было смело утверждать, что посторонних в штате сотрудников предприятия не было. Летом же Суреныч работал еще начальником и на турбазе под Питером, куда в этом году мы решили не ехать. Обычно кипучая натура Суреныча не давала ему покоя. Вот и здесь он сразу же взял на себя роль распорядителя, не допуская ни для кого никаких поблажек. Он внимательно следил за тем, чтобы к отдыхающим не приезжали гости. А если уж приезжают и остаются ночевать, даже если располагаются спать на полу, все равно Суреныч требовал с них плату за ночлег, которую торжественно относил в администрацию.
И вообще, этот человек был очень экономным и, я думаю, скопил достаточно, чтобы приобрести не одну автомашину и оплатить образование своего сынка. Высшее образование для дурака-сыночка было заветной мечтой Суреныча. Сам он с большим трудом окончил торговый техникум, поэтому для сына хотел чего-то другого. Но так как Суреныч был патологически скуп, то вносить плату за сына в частные вузы он не соглашался, а во всех государственных его чаду надо было сдавать экзамены и проходить отбор. Чем сынок и занимался вот уже третий год, но пока без особого успеха.
— Гости дорогие, — расплылся в улыбке Суреныч, увидев нас. — Как я рад вас видеть! Благополучно ли добрались? Я уже приготовил для вас домик, проветрил его и отнес туда два обогревателя. Не хотелось бы, чтобы дорогие мои друзья ночью замерзли. А в такой дождь сидеть в палатке мало хорошего.
Заходите вечером ко мне, утром поймал огромную рыбину, почти дельфина, так жена ее приготовила к вашему приезду.
После этого он приветливо покивал нам, но не ушел, пока не заручился нашим обещанием быть у него вечером. Никто из нас, конечно, держать слово не собирался.
— Какой милый человек, — высказалась бабушка, которая увидела Суреныча впервые.
— Что это с ним? — удивилась Зоя, которая видела его не в первый раз. Тетя прекрасно знала, что явление, подобное любезному Суренычу, приглашающему на дельфина, которого хотел бы слопать в тесном кругу своей семьи, в природе редко встречается.
В ответ Слава потупился, а Васька с радостью поделился с Зоей раздобытой информацией.
— Пока мы на рынке выбирали машину, папка ему проболтался, что ты в этом году принимала вступительные экзамены в университете. Так Суреныч решил своего сынка к тебе пристроить.
— Этого не может быть, — помертвела Зоя. — Слава, скажи мне, что это не правда. Я ехала столько километров не для того, чтобы вдали от дома опять терпеть этого типа.
Но Слава предательски молчал.
— Он же даже сочинение не может написать, — простонала Зоя. — Я читала его опусы в прошлом году. Он даже писать умудряется с акцентом. И экзамены я принимаю на химфаке. Не может же Суреныч всерьез претендовать на то, чтобы я пропихнула его сынка на химфак? Он же ни одной формулы не помнит. Этого просто не может быть!
— Вот вечером увидишь, может быть, или не может, — зловеще прогудела я. — Ручаюсь, за свое угощение и заботу он потребует с тебя не больше не меньше, как написать за сыночка все вступительные работы.
Зоя окончательно закручинилась и сказала, что Славе она его болтливости никогда не простит. В наказание теперь он должен сам перетаскивать все вещи в наш домик и обязан вернуть Суренычу его обогреватели.
— Я у этого типа ничего не возьму, — раздраженно заявила она. — Пусть подавится.
— Но обогреватели входят в комплект оборудования домиков, — попыталась внушить ей более практичную точку зрения моя мама. — Не станешь ведь ты отказываться от кастрюль и подушек? Или станешь? — с тихим ужасом добавила она, увидав на лице сестры хорошо знакомое ей выражение ослиного упрямства.
Но тут появилась бабушка и заявила, что обогреватели она забирает себе и, стало быть, Зоя ничем противному Суренычу больше не обязана.
— Пускай-ка с меня попробует их стребовать! — воинственно добавила бабушка, удаляясь с трофеями к себе в комнатку. — Я ему живо покажу, как инвалида второй группы обижать. Он у меня света белого невзвидит!
Начавшаяся гроза положила конец дискуссии о том, возвращать ли Суренычу набор новых кастрюль с цветочками. Мама настаивала на том, что цветочки просто очаровательны и она лучше расстанется со своим одеялом, чем хоть с одной даже самой маленькой кастрюлечкой. Зоя же заявила, что просто кощунство использовать такую посуду, когда ей известно, что на турбазе есть прекрасные алюминиевые кастрюльки, оставшиеся от прошлых поколений отдыхающих.