— Очень даже красивый цвет! Металлик! На солнце переливается. А уж какая ухоженная машинка, любо-дорого посмотреть.
— И со всякими наворотами?
— Конечно! Фары — галогенки. А из выхлопной трубы при старте огонь!
— И номер блатной?
— Да! — в полном упоении выболтала важную информацию Маша. — Три семерки в номере!
Все! Можно было считать дело сделанным! Найти машину и ее владельца по таким подробным приметам не составляло никакого труда. Много ли серых «Мерседесов», в номерах которых есть три семерки? Ирочка полагала, что считаные единицы. А то и того меньше.
А Маша, кажется, смекнувшая, что наболтала слишком много, испуганно ойкнула:
— Ой, Додик меня убьет!
— За что?
— Он же мне велел молчать про этого мужчину в галстуке! А я вам тут все выболтала!
Поздненько спохватилась! Но вдоволь напереживаться по этому поводу Маша не успела. Да и подруги не успели ей сказать, что никого Додик уже не убьет по причине того, что надежно мертв. Хотели сказать, но не успели. Потому что в комнату ворвался Гена. Вид у него был встрепаный. Сальные волосы встали дыбом. А сам он трясся от волнения.
— Додика убили! — воскликнул он, увидев Машу и стоящих возле нее подруг.
И если для Аси с Ирочкой эта новость не была свежей, то Маша отреагировала бурно.
— Ой, Додька! — разревелась она. — Как же это? Кто его убил?
— Ничего не знаю. На улице нашли! Сейчас брату его дозвонился. Он мне и сказал.
— А он откуда знает?
— Ему из милиции сегодня звонили.
— Почему ему?
— А кому еще? Раз он ближайший и единственный родственник, то ему и с похоронами разбираться.
И Гена помчался на кухню, чтобы сообщить ужасную новость остальной съемочной труппе. Маша заторопилась за ним. Ася с Ирочкой задержались еще немного, надеясь узнать что-нибудь еще, но все мысли киношников были заняты страшной новостью. Все ахали, охали, кто-то шмыгал носом, кто-то ругался. Но главный вопрос, который стоял в глазах у всех, был один и тот же: «Кто нам теперь будет платить?!»
Вот чего боялись все. И не погибшего Додика им было жалко. Они переживали по поводу своих заработков, которым теперь мог прийти конец. Не стало Додика, не стало рынка сбыта продукции. Что же, по крайней мере было ясно: никто из съемочной группы убить Додика и не помышлял. Напротив, эти люди готовы были молиться за его здоровье, кабы помнили хоть одну молитву.
— Идите, девочки, свободны, — печально сказал Гена подругам. — Кина больше не будет!
Маша ушла вместе с ними. И выглядела тоже печальной.
— Вот так, — сказала она. — Тяжела жизнь актера. Поняли теперь, как легко остаться без куска хлеба?
— И куда ты теперь пойдешь?
— Не знаю. Кое-что я на «черный» день припрятала. Но этих денег надолго не хватит. Наверное, снова на трассу вернусь.
— Зачем?! — ужаснулась Ася. — Иди работать!
— И куда? Кто меня такую возьмет? Ни опыта работы у меня нету, ни образования. Одна мне дорога — на панель!
Нет! Не могли девушки допустить такое безобразие. Чтобы на их глазах эта, в общем-то, невредная девица снова вернулась к своему непотребному занятию? Ни за что!
— Слушай, зачем тебе туда возвращаться?
— Сама не хочу. Да что же делать?
— Ты говорила, тебе этот мужчина в галстуке сильно по душе пришелся.
— Ну… Говорила.
— Может быть, он тебя куда-нибудь пристроит?
— С какой это стати?
— Ну, ты же слышала, как он за меня просил, — сказала ей Ирочка.
— Слышала.
— А я ведь его даже не знаю.
— Не знаешь? — изумилась Маша. — А я думала…
— Что?
— Думала, хахаль это твой!
Вот глупышка! Стала бы Ирочка расспрашивать про машину типа в галстуке да про номера на этой машине, если бы это был ее знакомый! Господи, да у Машки в голове не мозги, а какая-то каша. Бывают же такие безмозглые девки. Вроде бы и добрые, и славные, и невредные девчонки, а соображения никакого. И как таким горемычным жить одним на свете? Да никак. Таким только замуж. И чтобы муж за них все решения принимал и желательно одних на улицу вовсе не выпускал. Зачем? От греха подальше, пусть дома сидит, обеды варит, мужа с работы поджидает.
— Надо тебе разыскать этого господина в галстуке, — сказала Ирочка. — Раз он ко мне такой добрый был, так и тебя куда-нибудь пристроит.
Маша необычайно оживилась. Мысль о том, чтобы снова встретиться с этим господином, пришлась ей по душе необыкновенно.
— Вот и вспоминай тогда, что ты еще про него можешь сказать, — велела ей Ирочка.
Ей первой пришло в голову, что рыскать по городу в поисках владельцев серых «Мерседесов» может оказаться делом нудным и затяжным. А ну как окажется, что машина записана не на этого типа в галстуке, а на кого-нибудь другого? И вообще, они же этого типа никогда не видели. А вот Маша видела. И поэтому девушка могла оказаться просто незаменимой для их дел.
— Что ты про него еще знаешь?
Ирочка оказалась права. Едва только Маша поняла, что от нее хотят, как она тут же воскликнула:
— Знаю! Знаю, где он живет!
— Ну да! И где?
— На улице Стасова.
— Точней!
— Точней не знаю. Слышала, как он Додику на прощание сказал: «Дело сделаешь, приезжай ко мне домой на Стасова. Отчитаешься».
И хотя ничего больше Маша прибавить не могла, но Ирочка чувствовала — они находятся на верном пути. Найдут они этого типа с его галстуком. А через него узнают и о том, кто же заказал Ирочкины съемки в порнофильме. И зачем это ему понадобилось.
Лично для себя Ирочка была уверена, что знает имя этого неведомого злодея. Борис Львович! Это он, противная его харя, не мог забыть ей обиды и того, что она убежала, не дав надругаться над собой. Вот он теперь и мстит, устраивая засады, подготавливая убийства и даже пытаясь скомпрометировать ее.
Про себя Ирочка даже чуточку возгордилась. Надо же, какие все-таки сильные чувства она сумела внушить этому человеку! Не за каждой девушкой станут так бегать, чтобы уничтожить ее. Тут пахнет большим чувством.
Немного погордившись, Ирочка снова скисла. Вообще-то гордиться было нечем. И гораздо больше следовало опасаться. Не сегодня, так завтра одна из ловушек Бориса Львовича, которые он щедро расставлял на Ирочкином пути, сработает. И угодит она в нее с большим треском. А как выбираться, еще неизвестно. И удастся ли вообще выбраться.
Так что нужно опередить своего врага. И нанести ему упреждающий удар. А для начала было бы хорошо потрясти его сообщника в шелковом галстуке.