– А если не соблаговолю? – ядовито спросил Курков.
– Тогда вы вправе беспрепятственно покинуть это здание. Но в этом случае вы не узнаете, что произошло с госпожой Павловой. И не узнаете, почему жизни вашего шефа угрожает куда большая опасность, чем в канун его свадьбы.
– Хрен с тобой, говори, – проворчал Курков. – Я тебя слушаю…
Чтобы изложить свою версию происходящего, Шелехову потребовалось пять минут.
– Бред! – отреагировал Курков. – Где доказательства?
– Доказательства будут, – заверил Алексей. – Сейчас ваша главная задача – обеспечить безопасность своего хозяина. Для этого следует взять на особый контроль все необычные…
– Не учи меня моей работе, сынок! – перебил Курков. – Чего еще ты хочешь?
– Переговорить с Сурьиным лично, – сказал Шелехов. – Разумеется, с гарантией моей собственной неприкосновенности. Вы можете это организовать.
– Могу, – сказал Курков.
– Вы это сделаете?
– Посмотрим. Я могу идти?
– Разумеется.
– Сдрейфил, бычара, – сказал Бессонов, когда Курков покинул кабинет. – Надо было его еще пугнуть!
– В самый раз, – сказал Шелехов. – Главное, чтобы он киллера не проспал.
– Будем надеятся…
– Господа, – боязливо вмешался в разговор Вадчиков, – а как же я? А если меня захотят…
– Знаешь анекдот, мужик? – Бессонов хлопнул генерального директора по жирной спине. – Летят Карлсон с Малышом по небу. Малышу стремно, а Карлсон ему и говорит: ты, парень, главное, не ссы! А то соскользнешь или, еще хреновее, движок заглохнет.
– Мой друг имеет в виду, что вы – слишком незначительная фигура, и, пока вы придерживаетесь нашей стороны, вам нечего опасаться, – сказал Шелехов, поднимаясь с директорского кресла. – Но если вы рискнете предпринять что-то самостоятельно, то падение будет долгим и болезненным. Я думаю, он прав.
Генеральный директор спорить не стал. И даже слегка подуспокоился. Это сначала Шелехов показался ему просто наглым щенком. Но когда по одному звонку Алексея, без всяких гарантий, в Речбанк перетекло сто тысяч долларов, Вадчиков уверился, что Шелехов – серьезный человек. Конечно, сто штук – не бог весть какая сумма для серьезных финансистов, но мало кто способен вот так запросто вынуть такие деньги из воздуха.
Коля Козлов сделал все, как велел заказчик. Сразу после звонка на мобилу потопал к начальнику смены. И угодил как раз в тот момент, когда начсмены, матерясь на все лады, швырнул телефонную трубку.
Витек Сёмин, бравый боец и хороший приятель Коли, заявился на смену обдолбанный и в ответ на законные претензии руководства, выразившиеся в ругани и рукоприкладстве, только глупо хихикал. Это было странно, поскольку Коля точно знал: Витек дурь не потреблял даже на отдыхе, а уж перед дежурством даже пивка с похмелья принять отказывался.
– Ага! – сказал начальник смены, устремив цепкий взгляд на Колю. – Ты-то мне и нужен!
– Я в отгуле! – запротестовал Козлов.
– Уже нет, – заявил начальник. – Пойдешь на пост вместо своего дружка!
– Но…
– Никаких! – отрезал начальник. – Переоделся, и в машину развозки!
– А где пост? – смиряясь, поинтересовался Коля.
– В больнице, на этаже. И гляди у меня! Чтоб таракан не просочился! Самого хозяина охранять будешь!
И Коля пошел переодеваться. А начальник смены даже и не поинтересовался, за какой такой надобностью боец Козлов приперся к нему в кабинет.
Все шло в точности так, как и планировал Колин ночной гость.
В больнице бригадир лично отвел Колю на пост, проинструктировал кратко:
– Никого не пускать, кроме врача и медсестры-сиделки. В десять сиделка сменится. Смену приведу я. Будет звать Сурьин, сам не заходи, звони мне. – Он сунул Коле рацию и удалился. Коля остался один. Если не считать сестры-сиделки за дверьми и двух человек на выходах из коридора. Со своего поста Коля мог видеть дежурящих коллег, и они его, соответственно, тоже. Этого ночной гость не предусмотрел.
Впрочем, Коля знал, что после двух-трех часов на посту, где ничего не происходит и никаких конфликтов не ожидается, бдительность очень существенно падает. А если вон то массивное кресло придвинуть поближе к дверям, то издали трудно будет заметить, сидит в нем боец Козлов или нет. Но пока на эту тему напрягаться не стоит.
Время шло медленно. Куда медленнее, чем на обычном дежурстве. Трижды приходил врач. Один раз заявился сам Курков, окинул Козлова подозрительным взглядом:
– Ты здесь какого хрена?
– Начальник поставил.
Курков не поленился, проверил.
Пока он звонил, Коля разглядел на челюсти начальства затертый гримом кровоподтек, подумал злорадно: «Качественно тебя приложили, Курок!».
Выяснив, что и почему, Курков одарил бойца еще одним суровым взглядом:
– Смотри у меня! – Вошел в палату и с полчаса тер с шефом. Потом ушел.
За окном, выходящим на глухой больничный двор, стемнело. Коля томился…
Наконец в кармане завибрировал телефон.
Коля услышал единственное слово: «Готовься». Когда он сунул телефон обратно в карман, то обнаружил, что ладонь вспотела. Коля вытер ее о форменные штаны, затем нащупал там же, в кармане, пластмассовую коробочку, набитую ватой. С ампулой внутри.
Минуты не прошло, как в одном из концов коридора засуетились. Затем двое, девка в халате и боец, дежуривший у дверей в холл, направились к палате шефа. Коля бдительно заступил дорогу:
– Куда?
Девка-медсестра затараторила. Срочно-срочно-срочно-позвать-сиделку-к-телефону-который-на-этаже.
Коля снял с пояса рацию, запросил начальство, получив ответ, осведомился: «Сиделку как зовут?». Затем приоткрыл дверь и позвал негромко:
– Света…
А когда девка-медсестра открыла рот, скомандовал:
– Тихо! Там поговорите!
Медработницы засеменили прочь, а Коля солидно сказал замешкавшемуся коллеге:
– Присмотрел бы за ними.
Коллега согласно кивнул и ушел.
Дверь в палату шефа осталась приоткрытой. Коля заглянул. Шеф, похоже, спал. Коля очень осторожно проскользнул внутрь. Да, Сурьин точно спал. И капельница была. И игла, воткнутая в вену шефа. В палате была еще одна дверь. Туалет, наверное. Не важно.
Коля очень осторожно отломил хвостик ампулы и вылил ее содержимое в капельницу.
Ну, все. Коля быстро выскользнул наружу и уселся в кресло. Он был мокрый как мышь, но все обошлось. Никто ничего не видел…