– А потом сюда федералы нагрянут! – буркнул Хлебалов. – Пошли, мужики!
– Пошли, так пошли. – Курганский встал… Оглушительной трещоткой ударил автомат. Курганский сломался в коленях и с воплем повалился на землю. Хлебалов – тоже, но по собственной инициативе. Его телохранители опять принялись палить. На этот раз двое из них засекли место, откуда ударила очередь.
Курганский лежал на земле и выл. По крайней мере, четыре пули прошили его ноги. Из ран хлестала кровь…
– Ты такой красивый! – Аленка провела ладонями по щекам Алексея. – Такой мужественный…
Алеша не знал, что следует отвечать на такие слова. Поэтому он просто поцеловал ее еще раз и еще раз ощутил, как она тянется вверх, ему навстречу, прижимаясь сразу всем телом: бедрами, животом, грудью.
«Она – моя, – подумал он. – Только моя, совсем моя… Аленка…»
– Аленка… – прошептал он, оторвавшись от ее губ.
– Что?
– Я… Давай сядем. Что-то у меня голова кружится…
– У тебя?! – Она слегка отстранилась и вдруг звонко расхохоталась.
– Ты что?
– Ой! Я только что хотела сказать: у меня голова кружится!
Алеша тоже рассмеялся, отпустил ее. Девушка упала на диван, откинулась на спинку. Свет стоящей на ковре лампы падал снизу, освещая Аленкины колени и бедра и оставляя в тени лицо. Ноги были стройные, золотистые, немножко поцарапанные. Странно, почему раньше Алеше казалось, что у нее худые бедра?
– Они тебе нравятся? – спросила Аленка, вытягивая ноги.
– Пожалуй, – солидно ответил он.
– Пожалуй? Только и всего? Может, и я тебе нравлюсь «пожалуй»?
– Возможно. – Он шутил, и Аленка поняла. И запустила в него подушкой. Попала в вазу. Зазвенело разбитое стекло. Аленка ойкнула.
Дверь тут же распахнулась. Возникший в проеме спецназовец осуждающе покачал головой и вышел.
– Вот так и живем, – сказал Алеша, усаживаясь на диван и обнимая девушку. – Никакой личной жизни.
– Давай спать, – сказала Аленка. – Я, честно, устала ужасно!
Узкий полуторный диванчик, хрустящие чистые простыни, нежная чистая кожа, плотные шарики сосков, палец, медленно скользящий по ложбинке к крохотной дырочке пупка…
– Алешенька, милый… Ты прости меня, пожалуйста…
– За что, родная?
– Я… Я не могу сейчас, правда, не могу… Так устала… И все эти люди здесь… Ты столько сделал для меня… Но я…
– Глупая!
– Я, правда… Ну, если тебе очень нужно…
Алеша негромко засмеялся.
…Боец из Кургана корчился на земле и выл. По крайней мере, четыре пули прошили его ноги. Из ран хлестала кровь…
– Ремень! – простонал курганский. – Жгут!..
Один из телохранителей наклонился к нему:
– Сейчас будет тебе жгут! – Широкое лезвие полоснуло по горлу раненого. Телохранитель обтер нож травой.
– Нам его все равно не дотащить, – сказал он. – А я, кажись, подстрелил урода! Тит, поди проверь!
– Сам и проверяй! – буркнул телохранитель, которого звали Титом.
– И проверю, если ты ссышься! – пренебрежительно бросил первый и вразвалочку направился проверять. Автомат он, впрочем, держал наготове.
– Есть! – радостно заорал он, увидев торчащие из зарослей ботинки. Он перекинул автомат за спину и полез в кусты. – Есть!
– …На твоей жопе шерсть, свинья, – произнес прямо над ухом телохранителя голос с нерусским акцентом.
Телохранитель хрюкнул. Точно как свинья. И зарезали его как свинью: одним ударом, вогнав штык под лопатку.
Проделав это, убийца преспокойно уселся на землю и принялся обуваться, а с другой стороны тропы раздался насмешливый голос Бессонова:
– Здорово, Хлебалка! Узнал меня? Штаны постирать не надо? Могу показать, где ручеек?
Двое оставшихся телохранителей тут же выпустили по длинной очереди, на звук. С нулевым результатом.
– Эй, Хлебалка! – выкрикнул тот же голос, едва отгремели выстрелы. – Скажи своим: пусть патроны зря не тратят – нам они пригодятся.
– Чего тебе надо? – не выдержал Хлебалов.
– А угадай! – веселился Бессонов.
– Сколько ты хочешь?
– Не угадал! – Бессонов совсем развеселился. – Еще одна попытка!
Хлебалов молчал. Он присел за ствол потолще, искал глазами своего врага. Два его последних бойца делали то же самое. Но враг оставался невидим.
– А теперь слушаем правильный ответ! – провозгласил Бессонов. – Сегодня в семнадцать ноль-ноль был позорно загашен дешевый фуфлыжник по кличке Хлебалка! – Бессонов захохотал. – Только я вот еще не решил, как буду тебя гасить. Сразу – или чтоб помучился. Пацаны говорят: лучше, чтобы помучился. А сам ты что скажешь?
Вместо ответа Хлебалов полоснул очередью. Стрелял он неплохо, но в данном случае безрезультатно.
– Сказал же: береги патроны! – крикнул Бессонов. Он веселился. – А сейчас объявляется следующий раунд игры «Мочи уродов!».
Дудукнул автомат, и телохранитель Тит сполз на траву с размозженным затылком.
Второй успел обернуться. Этот боец двое суток потел, не снимая броника. Оказалось, зря. Пуля попала ему в лоб.
Нервы у Хлебалова не выдержали: он вскочил и принялся поливать из автомата, пока не опорожнился рожок.
И снова – издевательский хохот.
Тогда Хлебалов побежал. Он бежал очень быстро, ловко перепрыгивая через коряги и корни, с разбегу, как лось, проламывался через кустарник. На бегу он воткнул новый рожок, но никто не стрелял ему в спину. Ничей топот не раздавался за спиной. Хлебалов уже почти уверился, что удалось спастись, но тут что-то твердое вылетело сбоку, под ноги – и Хлебалов нырнул лицом в землю. Он успел выбросить руки, ударился скулой о приклад, перевернулся…
– Доброе утречко! – Прямо над ним, расставив ноги, стоял упитанный здоровяк с автоматом на плече.
Хлебалов дернулся, но бутса сорок третьего размера вышибла АКС из его пальцев. Хлебалов потянулся к кобуре, но другой ботинок, на пару размеров больше, придавил руку к земле. Бритоголовый громила скалился сверху.
– Я тебя предупреждал, что ты мне ответишь? – Бессонов появился из-за деревьев. – Предупреждал! А ты, небось, не верил?
– Вот гляди, Хлебалка, это Монах! – Бессонов кивнул на упитанного здоровяка. – Ты его когда-то из дому выгнал.
– Не помню такого! – буркнул Хлебалов.
– Конечно, не помнишь. Где уж тебе помнить такие мелочи. Ты ведь не его одного дома лишил, там таких человек триста жило, а теперь твой автосалон стоит.
– Так ты про тот говняный барак… – удивился Хлебалов.