— Идемте наверх, — решил не спорить Дронго, — еще один такой разговор, и я решу, что мне тоже нужно остаться в вашей стране.
Татьяна смутилась, чуть покраснела.
— Я не в этом смысле, — пояснила она. — Но всегда жаль, когда видишь таких людей, не нашедших своей половины.
Они поднялись на третий этаж, позвонили в квартиру Леонидовых. Дверь открыла пожилая женщина, очевидно, прислуга. Она была предупреждена и поэтому приняла верхнюю одежду гостей, проводила их в большую гостиную.
За огромным столом, вокруг которого могли разместиться человек пятнадцать, сидела дородная, властная женщина лет семидесяти. Она была в коричневом жакете и в темной юбке. Пышные волосы, макияж и явные следы пластических операций на лице, которые не могли скрыть ее возраста, но убрали морщины и вытянули глаза.
— Здравствуйте, — громко произнесла она, — меня зовут Инна Марковна. А как вас?
— Это Татьяна Фешукова. А меня обычно называют Дронго, — представился он.
— Как? — удивилась она. — Как вы сказали, ваше имя?
— Дронго. Это не имя, а скорее кличка.
— Молодой человек, — повысила голос хозяйка квартиры, — я не привыкла называть людей кличками. Извольте сказать мне вашу фамилию.
Он назвался. Инна Марковна удовлетворенно кивнула.
— Можете сесть, — разрешила она, показывая на другой конец стола, словно они были на приеме у королевской особы. Инна Марковна чувствовала себя в этом доме полновластной хозяйкой. И она была права. В конце концов, это они пришли в ее дом и должны уважать правила внутреннего распорядка, установленного хозяйкой.
— Мне позвонил Эмиль Кловис, мой стоматолог, и попросил вас принять, — снисходительно объяснила Инна Марковна. — Он сказал, что вы займете у меня не больше десяти минут. Насколько я смогла понять, вы эксперт по вопросам преступности? Какое отношение я имею к вашему ремеслу?
Дронго подумал, что быть лечащим врачом такой особы нелегко. Особенно зубным.
— Мы проводим повторное расследование всех обстоятельств гибели Арманда Краулиня, — сообщил он. — Может, вы помните такого соседа, который жил на втором этаже? Вернее, его отца, который там раньше жил, а потом квартира перешла к его сыну?
— Когда мы сюда переехали, там уже никто не жил, — сообщила Инна Марковна. — Мы, конечно, слышали о враче Краулине, но он умер задолго до нашего появления здесь. Что касается господина Арманда Краулиня, то я вообще не имела чести его знать. Он был, кажется, каким-то коммунистическим или комсомольским лидером, а мы таких людей не знали и не хотели знать. Мой муж всю жизнь занимался честной коммерцией и никогда — политикой. В советское время мой покойный супруг работал главным бухгалтером универмага, потом заместителем директора. Мы переехали сюда только в девяносто втором.
— Я знаю, — кивнул Дронго, — а в девяносто третьем у вас родился внук.
— Да, — несколько оживилась старуха, — и сын назвал внука в честь моего мужа.
— Вы тогда отмечали его рождение?
— Нет, — ответила она.
— Извините, — не понял Дронго, — но ваш бывший дежурный говорил, что вы…
— Он не совсем умный человек, если мог сказать такое, — резко произнесла Инна Марковна. — Мы не могли отмечать рождение внука. Мы отмечали сороковой день с момента его рождения. К этому времени он уже получил имя и был обрезан по нашим законам.
— Извините, — еще раз произнес Дронго, — но вы отмечали этот день?
— Сороковой день со дня его рождения, — повторила Инна Марковна. — Конечно, мы его отмечали. Это был мой старший внук. И до сих пор самый любимый. Как же мы могли его не отметить?
— Было много гостей?
— Достаточно. Мы не устраивали глупые шоу, чтобы позвать журналистов. Это был спокойный семейный праздник.
— И вы предупредили дежурного, что к вам придут гости? Или он звонил вам каждый раз, когда они поднимались к вам на этаж?
— Молодой человек, — с упреком произнесла Инна Марковна, — мы никогда не унижаем достоинство наших работников. Зачем нужно мучить и дергать его по пустякам? Мы сказали, что к нам придут гости, и этого было вполне достаточно. Дежурный знал, что всех, кто шел в этот вечер к нам, нужно пропускать. И никаких лишних звонков мы не заставляли его делать. Это неумно и некрасиво. И по отношению к нашим гостям тоже.
— Безусловно, — весело согласился Дронго. Инна Марковна ему нравилась, несмотря на всю ее суровость. Такая колоритная сволочная старуха с суровыми принципами. — А утром вы ничего не слышали?
— Мы не слушаем, что происходит у наших соседей. И никогда не слушали. Потом мы узнали, что там нашли повесившегося сына нашего бывшего соседа, которого мы никогда не знали и никогда не видели. Но это было не наше дело, хотя следователь приходил к нам и беседовал со мной и моим супругом.
— О чем?
— Спрашивал, что мы слышали в то утро. Но мой муж был утром на работе и ничего не мог слышать. А я спала после приема и тоже ничего не слышала. Я даже кухарке и домохозяйке сказала, чтобы они пришли попозже, часам к двенадцати, чтобы я могла выспаться.
— Больше никого у вас не было?
— Никого. У моего сына тогда была другая квартира. И сейчас есть. Хотя эта квартира тоже достанется ему после моей смерти.
— Не дай бог, — немного лицемерно проговорил Дронго. — Постучите по дереву.
— А я и не собираюсь умирать, — заявила Инна Марковна, — и от того, постучите вы по дереву или по другому месту, ничего не изменится. Все решает Бог и я сама. А больше никто. Но иногда, к сожалению, за вас решают очень непорядочные люди. Так было и с моим супругом. Они решили за него и за Бога. Я уверена, что Богу не нравится, когда кто-то присваивает его полномочия, и он строго наказывает таких нарушителей.
— И здесь я тоже с вами абсолютно согласен, — кивнул Дронго.
Она нахмурилась.
— Вы надо мной смеетесь?
— Нет, — ответил он, — я вами восхищаюсь.
— У вас есть еще вопросы? — строго поинтересовалась Инна Марковна.
— Никаких, — он поднялся, — я хочу вас поблагодарить. И пожелать вам здоровья.
Фешукова поднялась следом.
— А почему она у меня ничего не спрашивала? — полюбопытствовала Инна Марковна.
— Ее полностью устраивали ваши обстоятельные ответы, — Дронго с трудом сдержал улыбку.
— Не знаю, — нахмурилась хозяйка, — мне все-таки кажется, что вы не были достаточно серьезны. До свидания, господин с кличкой. Что означает это слово, которое вы мне сказали?