С тех пор к Рихтону прилипло еще множество кличек, самыми добрыми и приличными из которых были Вырвиглаз и Спаситель орков. Король, прознав про приключения своего верного слуги, долго от души веселился, затем пригласил наемника, ставшего в одно мгновение знаменитым, к себе в Рейтис на чарочку винца. Чует мое сердце, закончились те посиделки, как обычно, намного более крепким напитком, поскольку наутро изрядно подобревший правитель, и без того с симпатией отнесшийся к Рихтону, высочайшим повелением за доблестную службу подарил ему небольшое поместье в пригороде столицы, весьма достойное содержание и наследный титул барона. Служилый человек расплакался от умиления, облобызал королевскую руку и удалился на покой. Люди молвили, Рихтон быстро обзавелся крикливой деловитой женушкой, целым выводком детишек и брюшком, подобающим его новому положению. Но раз в год он обязательно отправлялся в путешествие для того, чтобы полюбоваться на памятник себе, любимому, после чего напивался вусмерть, правда, уже не с былым князем, чье тело давно сожгли на погребальном костре, а с его повзрослевшим и изрядно поумневшим сынком. В пьяном угаре обещал найти горе-скульптора и вырвать у него руки и отправлялся на следующее утро в обратный путь.
После смерти барона безутешные орки долго пытались выбить разрешение у городских властей на установку еще одного памятника Рихтону – на сей раз в столице. Но король благоразумно отказался от этого творения, чем лишь обрадовал своих славных подданных.
Вся эта история быстрее молнии мелькнула у меня в голове, когда я, кусая губы, разглядывала окрестное поле, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.
– Вообще-то я просто хотел предложить тебе немного поесть. – Гворий насмешливо пожал плечами, отчаявшись дождаться от меня хоть какой-нибудь реакции. – Думаю, на сытый желудок ты поразговорчивее станешь. Или откажешься?
– Нет! – Я испуганно мотнула головой, с усилием сглатывая вязкую слюну, и тут же добавила, смущенно потупившись: – Если можно, конечно.
Гворий улыбнулся и отошел к храмовникам, которые, закончив сытную трапезу, о чем-то негромко переговаривались, то и дело бросая на меня нехорошие взгляды. Там он без спроса отрезал здоровую краюху мягкого ржаного хлеба, на который щедро положил огромный кусок хорошо провяленного мяса. Я едва ли не застонала, почувствовав со своего места восхитительный аромат этого кушанья.
Гворий, словно издеваясь над изголодавшейся несчастной девушкой, нарочито не торопился. Он перекинулся парой слов с мужчиной, который лежал поблизости на траве и с благодушным видом смотрел в синее высокое небо. Затем ловко подхватил в другую руку кружку с каким-то напитком и двинулся ко мне.
«Наконец-то!» – едва не закричала я от нетерпения, когда Гворий подошел ко мне. Но в последний момент сдержалась, здраво рассудив, что от подобной фамильярности могу вообще остаться без завтрака.
– Ешь, – милостиво разрешил мне Гворий.
Я, не скрывая жадности, выхватила ломоть хлеба и с наслаждением впилась в него зубами. Кажется, жизнь решила мне чуть-чуть улыбнуться. Главное, чтобы это была не последняя милость перед казнью.
Гворий некоторое время задумчиво наблюдал за поспешным процессом моего насыщения. Пару раз я даже смущенно кашлянула, не привыкшая к тому, что кто-то заглядывает мне в рот. Но потом поняла, что мужчина на самом деле сейчас напряженно о чем-то думает, обращая на меня внимание лишь постольку-поскольку.
С мясом и хлебом было быстро покончено, и я сунула любопытный нос в принесенную кружку. Интересно, отравят или нет?
– Так легко ты не отделаешься, – внезапно зловеще улыбнулся Гворий, уловив мои сомнения. – Пей, это обычная вода, в которую для вкуса добавили немного вина. И даже не освященная.
– Приятно слышать, – чуть слышно буркнула я и неловко связанными руками взяла кружку. Одним махом осушила ее и с несколько осоловелым видом икнула. Однако вина сюда святые отцы от души бухнули. Выпитое придало мне храбрости, поэтому я без обиняков деловито поинтересовалась: – Когда убивать будете?
Гворий насмешливо изогнул бровь, словно удивленный подобной поспешностью, с которой я стремилась упокоиться.
– Ну они ведь охотники за нечистью, – решила я объясниться, кивнув на храмовников. – Да и ты… весьма знаменит своим крутым нравом по отношению к запретным гильдиям. Вот и интересуюсь, долго ли вы еще от своих обязанностей отлынивать будете. Но прежде хотела бы я знать, какая крыса в городе меня выдала. Никто ведь не знал о моей истинной сущности и того, куда и с кем я отправилась. Кроме одного человека, который в жизни бы меня не предал.
– Ты так в этом уверена? – с некоторым изумлением переспросил Гворий. – Я полагал, нечисть вообще никому не доверяет, кроме себя.
Я предпочла промолчать, с демонстративным безразличием обратив все внимание в противоположную сторону от собеседника.
– Как знаешь, – поняв, что продолжения не последует, равнодушно пожал плечами Гворий. – На самом деле мы охотились не за тобой, а за Шерьяном. А ты просто под руку попалась. По поводу же твоей истинной сущности… Открою тебе страшную тайну: талисманы на груди у храмовников являются мощными охранными амулетами, которые активизируются при приближении к нечисти. Показывают хозяину легкими покалываниями, кто на самом деле стоит перед ним.
– Вот как? – слабо улыбнулась я. Что ж, нечто подобное и стоило ожидать. – Предполагаю, при нападении амулет тоже не бездействует?
– А это тебе знать еще рано, – хищно усмехнулся Гворий. – И молись своему богу-отступнику, чтобы никогда этого не довелось узнать.
Я невольно поежилась – такая холодная злоба полыхнула на миг в зеленых глазах полуэльфа. Но он сразу же успокоился и устало потер лоб.
– И что же мне делать с тобой, скажи на милость? – негромко спросил он, словно советуясь.
– Отпустить? – робко предложила я и зажмурилась, испуганно ожидая очередной вспышки гнева Гвория. Но уже через миг открыла глаза, удивленная громким заливистым хохотом.
– Кажется мне, я начинаю уважать Шерьяна, – отсмеявшись, произнес Гворий, утирая заслезившиеся от приступа неожиданного веселья глаза. – Терпеть такую наглую нечисть столь долго и даже не подпалить ей хвост… Для этого действительно надо обладать потрясающей выдержкой.
– И ничего я не наглая, – обиженно буркнула я, благоразумно постаравшись, чтобы мои слова прозвучали как можно тише.
Однако полуэльф услышал это, ухмыльнулся и по своему обыкновению погрузился в тяжелые раздумья, буравя мою многострадальную переносицу пристальным взглядом. От такого внимания у меня сразу же разболелась голова, но я решила не усугублять свое и так нерадостное положение, поэтому промолчала.
– Насколько я понимаю, ты метаморф? – внезапно прервал затянувшуюся паузу Гворий. – Поэтому и потребовалась Шерьяну для этого дела. У вас же особенность такая – наиболее остро из всей остальной нечисти чувствуете грань излома. Ведь каждая смена ипостаси – своего рода прыжок между двумя мирами.