— Ах, так вы все-таки отыскали нас в нашем уединенье? Я как раз говорила Джейн, что вас, должно быть, скоро потянет нас проведать.
— Джейн? — с неудовольствием повторил Фрэнк Черчилл, удивленно нахмурив лоб. — Вольное обращенье… но, по-видимому, мисс Фэрфакс ничего не имеет против.
— Как вам понравилась миссис Элтон? — шепнула Эмма.
— Вовсе не понравилась.
— Какая неблагодарность!
— Неблагодарность? Почему? — И, переменяя вдруг хмурость на улыбку: — А впрочем, нет — не говорите почему, я не хочу знать… Где мой отец? Когда же мы начнем танцевать?
Эмма его не понимала — он казался обуян странным настроением. Он отошел искать отца, но быстро вернулся вместе с мистером и миссис Уэстон. Вышло маленькое недоразумение, и им необходимо было поставить о нем в известность Эмму. Миссис Уэстон только теперь пришло в голову, что придется просить миссис Элтон открыть бал — она, вероятно, рассчитывает на это, — и таким образом, все их намеренья предоставить это почетное право Эмме рушатся. Эмма приняла прискорбное сообщение мужественно.
— И как тогда быть с кавалером для нее? — сказал мистер Уэстон. — Ведь она будет ждать, что ее пригласит Фрэнк.
Но Фрэнк, тотчас напомнив Эмме о данном ему когда-то обещании, объявил, что уже ангажировал даму, чем вызвал у своего родителя взгляд, исполненный одобренья, но оказалось, что миссис Уэстон прочит в кавалеры миссис Элтон его самого, — им же вменяется помочь ей уговорить его, что они довольно быстро и сделали. Мистер Уэстон с миссис Элтон стали первыми, а мистер Фрэнк Черчилл с Эммой за ними. Эмме пришлось уступить первенство миссис Элтон, хотя она до последней минуты считала, что роль царицы на этом бале уготована ей. От этого прямо-таки впору было задуматься о замужестве…
Перевес во вполне удовлетворенном тщеславии оказался в этот раз, бесспорно, на стороне миссис Элтон, ибо хотя она и предполагала начать с Фрэнком Черчиллом, но отнюдь не проиграла от замены. Еще неизвестно, кто из двоих танцевал лучше — мистер Уэстон или его сын… Впрочем, эта мелкая заноза не мешала Эмме довольно улыбаться, наблюдая, в какую внушительную линию выстраиваются пары, и радоваться тому, что впереди — долгие часы столь редкостного для нее увеселения. Ежели что и омрачало ей радость, так это то, что мистер Найтли не танцует. Что он стоит среди зрителей, где ему совсем не место, — что ему полагалось бы танцевать, а он вместо этого прибился к толпе мужей, отцов и картежников, которые с притворным интересом поглядывают на танцующих, дожидаясь минуты, когда составится партия в вист. Он, такой моложавый! Нигде, пожалуй, не мог бы он предстать в более выгодном свете. Прямой, высокий, крепкий, он, думала Эмма, должен был каждому бросаться в глаза посреди сутулых, отяжелевших с годами фигур — да и в длинном ряду молодых людей она тоже не видела никого, кроме собственного кавалера, кто мог бы с ним сравниться. Он сделал несколько шагов вперед, и даже по этим немногим шагам видно было, какое благородство, какую естественную фацию движений явил бы он, когда бы взял на себя труд танцевать. Всякий раз, встречаясь с ним глазами, она принуждала его улыбнуться, но вообще он сохранял серьезный вид. Она жалела, что ему так не по душе бальные залы — и так не по душе Фрэнк Черчилл… Он, кажется, следил за нею. Она не могла льстить себя надеждой, что он любуется ее танцем, но ежели он смотрел, как она ведет себя, то ей нечего было бояться. Ничего похожего на флирт между нею и ее кавалером не происходило. Не как влюбленные держались они друг с другом, а скорей как хорошие, добрые приятели. С полной определенностью чувствовалось, что Фрэнк Черчилл переменился к ней.
Бал между тем благополучно продолжался. Заботливые приготовления миссис Уэстон, ее бесконечная предусмотрительность не пропали даром. Всем было хорошо, и похвалы чудному балу, какие чаще раздаются, когда сам бал уже прекратил существованье, здесь не смолкали, едва он начался. Важных и достопамятных событий на нем совершилось не больше, чем обычно на такого рода собраниях, но один эпизод Эмма выделила из прочих. Начался предпоследний танец перед ужином, а Гарриет никто не пригласил — она, единственная из всех молодых девиц, осталась сидеть на месте; но как могло случиться, что ей не хватило кавалера, ежели до сих пор число танцующих обоего пола в точности совпадало! Недоумение Эммы быстро рассеялось, когда она увидела, как мимо с независимым видом прошествовал мистер Элтон. Он, конечно, не пригласит Гарриет, если найдется способ этого избежать, — и Эмма ждала, что он с минуты на минуту скроется в комнату для игры в карты.
Однако он и не думал скрываться. Он проследовал на ту сторону залы, где сидели нетанцующие дамы, и стал прохаживаться перед ними, перебрасываясь несколькими словами то с одною, то с другой и как бы показывая, что ничем не занят и в таковом состоянии намерен пребывать. Иногда он, как нарочно, проходил прямо перед мисс Смит или же заговаривал с кем-нибудь, кто сидел с нею рядом. Эмма видела это. Она покамест не танцевала, а постепенно продвигалась вперед — у нее было время смотреть по сторонам, и, слегка поворотив голову, она все видела. Когда она дошла до середины, вся эта группа очутилась как раз у нее за спиною, и она уже не позволяла себе оборачиваться, но мистер Элтон стоял так близко, что она слышала каждое слово диалога, который в эти минуты произошел между ним и миссис Уэстон, — и обратила внимание, что жена его, стоявшая впереди нее, не только слушает тоже, но и подбадривает супруга красноречивыми взглядами… Участливая, добрая миссис Уэстон поднялась с места и, подойдя к нему, сказала: — Вы разве не танцуете, мистер Элтон? На что он, не раздумывая, отозвался:
— Я готов, миссис Уэстон, ежели вы изволите танцевать со мною.
— Я? О нет — какая из меня танцорка! Я подберу вам даму получше.
— Может быть, миссис Гилберт желает танцевать, — сказал он, — тогда я с величайшим удовольствием — я, правда, начинаю себя чувствовать степенным женатым человеком, который уж оттанцевал свое, но все же в любое время охотно пройдусь в паре с такою старой приятельницей, как миссис Гилберт.
— Миссис Гилберт танцевать не настроена, но я бы очень рада была увидеть среди танцующих одну молодую особу, которая теперь не ангажирована, — мисс Смит.
— Мисс Смит?.. М-м… я не заметил. Вы чрезвычайно любезны, и не будь я степенный женатый человек… Но я свое оттанцевал, миссис Уэстон. Вы уж меня увольте. Счастлив буду исполнить что угодно, только прикажите, но время танцевать для меня прошло.
Миссис Уэстон ничего не сказала более, но Эмма могла вообразить, в какой растерянности, с какою обидой вернулась она опять на свое место. И это был мистер Элтон! Милый, услужливый, мягкий мистер Элтон!.. Она быстро оглянулась — он подошел к мистеру Найтли, стоявшему несколько поодаль, и располагался для основательного разговора, поминутно с ехидною улыбкой переглядываясь со своей женушкой.
Больше Эмма не озиралась. Ее душа пылала негодованием, и она боялась, что щеки у нее пылают тоже.
Однако еще минута — и глазам ее предстало более отрадное зрелище: к линии танцующих Гарриет подводил мистер Найтли! Какая неожиданность, какой восторг! Радостное, благодарное чувство охватило все существо ее, вместе с нестерпимым желанием изъявить ему признательность за Гарриет и за себя; и хотя сделать это на словах было невозможно, он стоял чересчур далеко, но выражение ее лица, когда ей снова удалось поймать его взгляд, сказало ему о многом.