В конце коридора я обнаружила туалет и, воровато оглядевшись, юркнула туда. К счастью, все три кабинки пустовали, так что наспех придуманная легенда о разговоре с подушкой, то есть с будущим ребенком, не потребовалась.
Саня отозвался сразу, стоило мне включиться на «прием»:
– Контроль на связи! Как слышимость?
– Зверская! – прошипела я. – Будешь и дальше так орать, вся больница сбежится.
– Ну извини, – прохрипела рация. – Я ж к нашим армейским кирпичам привык, а там хоть в рупор ори, все равно ни фига толком не разобрать. Лады, связь кончаю!
Я спрятала рацию и с сожалением покинула воняющее хлоркой, но самое безопасное место на этаже.
Для ускорения поисков можно было позаглядывать во все двери, извиняясь и ретируясь прежде, чем сидящие там врачи успеют ко мне присмотреться, но я решила не рисковать. Если Игорь где-то там, он сам рано или поздно выйдет.
Так что я заняла стратегическую позицию в середине коридора, под сенью фикуса, где стояло несколько стульев. Больничная атмосфера нервировала сама по себе, и изобразить снедаемую тревогой и унынием пациентку не стоило мне никаких усилий. В платных клиниках хотя бы телевизор под потолком висел, здесь же единственным ярким пятном был жизнерадостный плакат в розовых тонах: будущая мать, любовно поддерживающая руками живот, заинтересованно приложивший к нему ухо ребенок лет пяти и надпись сверху: «Беременность – естественное состояние женщины». Выходит, до сих пор я пребывала в неестественном?!
– Вы в УЗИ-кабинет? – поинтересовалась у меня женщина в синем махровом халате, туго обтягивающем огромный живот. Впрочем, она и в целом была не мелкая, эдакая деревенская бабища с рябым простоватым лицом.
– Нет, вон в тот. – Я наугад ткнула пальцем в конец коридора. – Жду, пока врач придет.
– Ух, как удачно, – обрадовалась «коллега по счастью», медленно, как с полным подносом хрусталя, усаживаясь рядом. – А то у них обычно такая очередь… там давно зашли?
– Пару минут назад, – припомнила я.
Будущая мамаша засопела еще одобрительнее. Повертелась, скучающе поглазела на плакат и снова обратилась ко мне:
– Это у вас первый?
«Нет, пробный!»
– Да.
В глазах собеседницы появился хищный блеск.
– И как?
– Что – как? – не поняла я.
– Ну беременность? Сколько у вас уже недель?
Я лихорадочно попыталась перевести девять месяцев в недели, чтобы случайно не оказаться на десятом, а то и одиннадцатом, потом плюнула и смухлевала:
– Еще три осталось.
– Ишь, какой у вас животик аккуратненький! – залюбовалась тетка. – Зуб даю – пацан будет! Ох, я тоже так мальчишечку хочу, вот бы свезло… и имя уже выбрала – Александр. Правда, красивое?
– Правда. – Я подумала, что Александром моего сына будут звать только через мой труп. Хотя нет: я даже в завещании напишу, чтобы не смели так осквернять мою память!
– А можно потрогать?
Прежде чем я успела возразить, тетка потыкала в подушку пальцем.
– Ой, какой мягкий! – невесть чему восхитилась она. – А у меня все тонус да тонус, еле мешок с картошкой поднимаю. Приходится мужа звать, чтоб на спину вскинул. Вот, легла подлечиться на недельку, потом-то некогда будет: капусту надо вырубать, буряки теребить… Скажите, – тетка понизила голос до интимного шепота, грохотавшего на десять метров, – а как вы боретесь с запорами?
Я залилась краской.
– Ну… вообще-то…
– Я вот сливы целый день кушаю, – похвасталась беременная и тут же извлекла из целлофанового кулечка еще парочку. Одну целиком запихнула в рот, вторую предложила мне. – Хотите?
– Нет-нет, спасибо, – испуганно помотала головой я.
– Зря, лучшее средство, и никакой химии. – Тетка энергично задвигала челюстями. – А отеки у вас есть?
– Н-н-нет. – Я почему-то почувствовала себя ущербной.
– А у меня во какие! – Беременная тут же задрала ногу и с гордостью продемонстрировала опухшую лодыжку. – И растяжки на бедрах появились, просто ужас. Говорят, есть такой импортный крем – дорогущий, правда…
Собственно говоря, собеседник тетке был не нужен. Только слушатель, в роли которого с тем же успехом выступил бы фикус, безмолвно качающий листьями.
За следующие пятнадцать минут я узнала, что:
– беременным нельзя стричь ногти, красить волосы, шить, вязать, переступать веревки и глядеть на покойников;
– женскую консультацию придумали дьявол на пару с социальной службой, которая не выплачивает пособие без справки о постановке на учет у гинеколога в двенадцать недель;
– врачи только и думают, как бы уморить бедных беременных своими обследованиями, обескровить анализами и отравить таблетками, а одну теткину знакомую, очень приличную женщину, на приеме у окулиста вообще заразили гонореей – больше этой гадости неоткуда было взяться;
– и вообще, рожать лучше дома на грядке, тьфу, в ванне с теплой водой, в привычной обстановке, хорошем настроении и компании мужа, но наша захолустная медицина, в отличие от западной, этого почему-то не одобряет.
Я представила эту сцену – ванна, орущая благим матом роженица, бодренько бултыхающийся младенец и муж, без чувств лежащий в луже рядом, – и ощутила отчетливую схватку в области селезенки.
Тут к нам присоединилась еще одна беременная – с виду нормальная, тщательно за собой следящая, даже при макияже и маникюре… но стоило ей услышать волшебное слово «изжога», как аристократичное лицо маниакально оживилось, и дамочка с упоением подхватила эстафету. Благодаря высшему образованию и широкому кругозору описания ночных страданий выходили у нее на порядок краше и натуралистичнее. Складывалось впечатление, что беременные женщины изнемогают от всех известных человечеству болезней, причем, в отличие от приснопамятного Джерома К. Джерома, включая родильную горячку. И получают от этого невероятное удовольствие.
Из УЗИ-кабинета наконец вышла пациентка (судя по дружеской болтовне с врачихой, проводившей ее до двери, они пили там кофе), и тетка в синем халате, на полуслове оборвав страстный монолог о кесаревом сечении, наконец избавила нас от своего общества. Когда аристократка с надеждой поглядела на меня, я не выдержала и удрала от нее в дальний конец коридора.
Я была беременной меньше часа, но это «естественное состояние» успело надоесть мне до чертиков.
Так, где же Игорь? Пока что я вообще не заметила среди врачей ни одного мужчины. Правда, два кабинета за это время ни разу не открывались – возможно, убийца заперся там, дабы без помех обдумать очередной злодейский план. На ближайшем ко мне висела какая-то табличка, и я подошла ее прочитать. «Шаркова Н.В., педиатр». Нет, этот вариант отпада…
Я отвернулась и онемела.