Расплачиваться за такой позор пришлось, разумеется, Рыске.
— Она ж теперь хуторская! — спохватился Илай. — Эй, гусыня, что ты в нашем лесу забыла? А-а-а, землянику воруешь?!
— Это не ваш лес, — обреченно прошептала девочка, даже не пытаясь встать с корточек.
— А чей — твой, что ли?
— Хуторской…
— Хуторские — за хутором! А досюда — наши! — Илай бессовестно врал, обычно дети дальше болота носу не совали, но все тамошние полянки были уже вытоптаны вдоль и поперек.
Мальчишки обступили сжавшуюся в комок Рыску. Что с ней сделать, они пока не придумали. Жаль, что наутек не кинулась, веселей бы было…
— Эй, вы чего к малой прицепились? — Теперь уже их застал врасплох чужой окрик.
— А тебе что за дело? Она твоя, что ли? — Илай настороженно уставился на незнакомого мальчишку, тоже, видать, пасшегося на здешних ягодниках: рот вымазан соком, на колене раздавленная земляничина.
— Наша, — твердо ответил Жар, — хуторская. А вот вас, весчане, сюда не звали!
— Ой, — притворился глухим Илай, — а это не тот ли сиротинушка из Вилок, которого Сурок у тетки на мешок картошки выменял? Мне папа рассказывал, что его вся веска за ограду провожать вышла: хотела убедиться, что не вернется!
Жар так благодушно ухмыльнулся, словно Илай его похвалил:
— Пусть он тебе лучше расскажет, как в войну гнилой пшеницей торговал. Глядишь, таким же удальцом вырастешь.
В следующий миг началась драка. Жара почти сразу сбили с ног, навалились сверху и стали молотить кулаками. Перепадало и своим, но это только добавляло азарта.
Рыска метнулась прочь, по привычке — к веске, потом, опомнившись, к хутору. Но, не пробежав и десяти шагов, снова остановилась. Полщепки [7] оцепенело таращилась на дерущихся, а затем с тонким, почти крысиным визгом вскочила Илаю на спину. Земляника, которую девочка так и держала в горсти, кашей размазалась по лицу драчуна, залепив ему глаза.
— А-а-а! — взвыл тот, не сразу сообразив, что за красная теплая жижа течет у него по щекам. — И-и-и! — Это уже Жар пнул его в колено.
Илай упал — вместе с Рыской, так и не разжавшей рук. Один из братьев попытался ее оторвать, но девочка с неожиданной для себя самой яростью мотнула головой и цапнула его за руку, коротко и глубоко, до крови. Тот взвыл, отскочил и запрыгал на месте, зажимая ранку ладонью. Жар без труда сбросил последнего драчуна, самого младшего и хлипкого из троицы. Вскочил, замахнулся, но ударить не успел.
— А я все маме расскажу! — взвыл тот и кинулся наутек.
— Голове еще пожалуйся, мокроштанник! — презрительно выкрикнул Жар, не догадываясь, что попал в больное место. Беглец зарычал от обиды, но даже не обернулся.
Паника во вражьих рядах оказалась заразительной: укушенный рванул следом, а за ним и Илай, наконец сумевший отцепиться от Рыски.
— Чокнутая! — блажил он на бегу. — Крыса бешеная!
«Чтоб ты споткнулся!» — с ненавистью пожелала девочка, и ее обидчик в тот же миг неуклюже взмахнул руками и покатился по траве. Рыска оторопела, весь задор с нее как веником смахнуло. Илай, правда, тут же вскочил и наддал ходу, заметно прихрамывая, а Жар торжествующе заорал:
— Пошли вон из нашего леса, клопы весковые!
— Погодите, гуси, мы скоро вернемся и вам покажем! — пообещали уже от подножия холма.
— Давайте-давайте, а то мы на ваши спины еще не насмотрелись!
Ответ Рыска не разобрала, но отголоски донеслись не шибко дружелюбные. Жар повернулся к ней — с подбитым глазом и распухшей губой, но гордый донельзя.
— Как мы их, а?!
Девочка неуверенно кивнула. Во рту было солоно и гадостно. Вот странно, а своя кровь как будто даже вкусная, когда царапину зализываешь…
— Пошли назад. — Мальчик одернул рубашку, с удовольствием убедившись, что она цела. Шкура-то сама заживет, а дырку штопать надо. — Эй, ты чего такая скучная?
Рыска вымученно улыбнулась. Жару, может, и привычно задираться с людьми и расшибать чужие носы, для нее же это стало прыжком в омут, из которого чудом удалось выплыть.
На обед они немного опоздали, но, как язвительно заметила женка, сами себя наказали: супа в горшке уже не осталось. Зато и без затрещин обошлось. Сердобольная Фесся сунула детям по куску хлеба с салом и отправила вдогонку ушедшим на луга батракам, помогать ворошить сено. Это было куда веселее, чем мыть посуду, к тому же мужчины не относились к их подмоге всерьез, необидно обзываясь «мелочью» и оттесняя в сторону. Детям оставалось так, сзади подгребать.
— Что, подрался? — ухмыльнулся чернобородый батрак, владелец самой большой ложки, заметив свежие синяки у Жара на руках и лице.
— Было дело, — нехотя, подражая солидному говору мужчины, признался мальчишка.
— За девку?
Жар насупился и немного отстранился от Рыски. Та тоже фыркнула и отвернулась.
— Уважаю, — неожиданно серьезно сказал батрак. — Вот теперь вижу — взрослый!
* * *
С темнотой Рыске в голову пришла ужасная мысль: а вдруг крысы запомнили ее у Бывшего и решили с ней тоже расправиться? Та первая обнаружила, где девочка живет, и побежала за остальными?!
За день — да после бессонной ночи! — Рыска умаялась так, что пару раз чуть не заснула за ужином, прямо с ложкой во рту. Но когда настало время идти наверх, девочку словно колодезной водой окатило.
— Я лучше тут, на полу у порога, лягу! — со слезами упрашивала она служанку.
— Что, опять крыс боишься? — догадалась Фесся. — А ты кошку с собой возьми, рыжую. Она каждое утро но задушенной крысе на крыльцо приносит.
Но рыжей, как на грех, в кухне не оказалось, а на «кыць-кыць» к порогу подбежал только жирный черно-белый котяра, хозяйский любимец, который на подачках уже забыл, как мышь выглядит.
Пришлось взять плошку с жиром и фитилем. «Если уроните или потеряете, я вас сама загрызу!» — грозно пообещала Фесся.
По лестнице Рыска взбиралась как на плаху. Не будь в сенях еще темнее и страшнее, так бы внизу и осталась.
— Ну, видишь? — Жар поводил плошкой направо, налево. — Никого нет!
Девочка теснее прижалась к его боку. Ага, нет! Со светом стало только хуже: веники под потолком выпустили длинные, лохматые, как звериные лапы, тени, хищно шевелящиеся при каждом движении огонька.
— А давай тюфяки сдвинем? — жалобно предложила она.
— Я во сне брыкаюсь, — предупредил Жар, уже не надеясь отвязаться.
— Ничего, мы спиной к спине.
Обрадованная Рыска потащила свой тюфяк на смычку. Мальчишка дождался, когда она уляжется, и дунул на фитиль. Тени исчезли, потом снова начали помаленьку проступать: нынешняя ночь выдалась ясной, луна светила прямо в отдушину. Фасоль шуршала. Осы гудели. Но Жар сопел громче и ближе, и девочка понемногу успокоилась.