— Лучше убей меня! — Племянник забежал вперед и рухнул на колени, обхватив дядины ноги и уставившись на него умоляющим собачьим взглядом.
Дядя презрительно отпихнул его, высвободился и пошел дальше.
— Привыкай сам отвечать за свои поступки, недоросль. Поди да прыгни с моста, если жизнь не мила, а меня в это впутывать не надо. Таких родителей опозорил, эх…
— Тогда… — Молодой сцепил зубы, и на лице его возникло совсем другое выражение, усугубленное глубоко пролегшими тенями. — Тогда я тебя убью!
Мечи скрестились с глухим звоном — Берек успел-таки выхватить свой. Отбил неловко, чуть не сломав клинок, но уже следующий выпад принял как положено, легко спустив вражеское лезвие по своему.
Путники сошлись в короткой яростной схватке. Опытный фехтовальщик понял бы, что пожилой только парирует, давая племяннику шанс одуматься, но Рыска с писком вжала лицо в землю.
Молодого такое снисхождение только разозлило. Он отпрянул и закружил вокруг дяди, как подпесок возле матерого котяры с рваными ушами.
— Не дури, — презрительно бросил Берек, не двигаясь с места. — А то я ведь и разозлиться могу.
— Отдай мне крысу!
— Нет.
Снова замелькало, зазвенело, прыснуло искрами. Племянник вскрикнул, прижал ладонь к плечу.
— Дождешься — вообще руку отсеку, — пригрозил Берек, слегка покачивая мечом, как кот хвостом.
— Я не отступлюсь!
— А я и не проверяю твою отвагу. Главное испытание ты провалил, и мое решение не изменится.
— Н-на! — Молодой с яростью хакнул мечом наотмашь. — Получай, старый козел!
— Ах ты крысеныш… — изумленно выдохнул Берек. Удар он, конечно, отбил, и Жар не сразу понял, отчего же тогда путник сгибается пополам и, выронив меч, боком валится на траву. Использовать метательные ножи в битве с равным считалось низостью, допустимой только при сшибке с разбойниками или иной, не достойной благородного боя, швалью. Но вогнать его в родного дядю…
— У меня не было выбора. — Молодого начало колотить — он наконец осознал, что натворил, но вместо раскаяния пришло остервенение. Будьте вы все прокляты — и подлец-дядя, и строптивая крыса, и даже сволочная Хольга, соткавшая ему такую судьбу! Это все ваша вина!
— Я же говорил, — влажно закашлялся Берек, — ты никудышный путник… Даже на своей дороге перекрестков не видишь, а рвешься чужие править.
Племянник с рычанием занес меч, но вогнать его умирающему в глотку не успел.
Нож попал в колено. Нога подломилась, и убийца, не успев вскрикнуть, упал на спину, звучно хряпнувшись затылком о каменную опояску клумбы.
Больше он парковую тишину не нарушал.
— Не у одного тебя… — Берек, не договорив, содрогнулся и потерял сознание — а то и жизнь.
Жар из осторожности выждал щепку-другую и, пригнувшись, двинулся к месту поединка.
— Ты куда?!
Вор только отмахнулся. Чего добру пропадать? До утра на трупы сто раз успеют наткнуться «ночные», а чем Жар хуже их? До сапог, положим, птицы его полета не снисходят, с путничьим оружием запросто влететь можно, зато в карманах пошарить… На деньгах-то не написано, чьи они. О, и один арбалетик к хозяину вернулся! Под плащом за спиной почти незаметен. Ах ты мой хороший…
Жар замешкался, прикидывая, взять ли кое-что еще, и решил рискнуть.
— На, — вернувшись, презрительно сказал он и сунул Рыске в руки печально знакомый сверток с хвостом. — Держи свою цацку. Может, хоть это тебя переубедит!
* * *
Снова увидев друзей у северных ворот, стражник ухватился за копье, чтоб не рухнуть от смеха:
— Вы чего, так всю ночь и будете туда-сюда мотаться?
— Это в последний раз, — клятвенно пообещал Жар, покосившись на Рыску. Но девушка была поглощена другой бедой: крыс тряпкой лежал у нее за пазухой, прямо в мешочке — распутывать его в городе было слишком опрометчиво. Рыска постоянно окликала Алька, но ответа так и не добилась. Только чувствовала, как он иногда вздрагивает и вяло шевелит хвостом.
Немного покочевряжившись, знакомый все-таки открыл ворота:
— Ох, доскачешься, Коготь! Гляди, расскажу Короеду…
— Про саврянский обоз? — прикинулся дурачком Жар. Тогда и ему за наводку перепало, и стражничья жена в рысью шубу приоделась.
— Иди уж, прохвост, — качнул копьем знакомый. Сдавать «ночного» — себе дороже, воровская дружба пасует перед пыточными клещами. За щепку передышки кого угодно заложит. — Скажи спасибо, что я сегодня без напарника!
— А где он, кстати? — насторожил уши Жар.
— Облава на Веселой улице, — сплюнул стражник. Он бы тоже не отказался навести шороху в тсарстве духов, кружев и девиц на все вкусы. Та-а-акое иногда удавалось застать! — Цыпочек потрошат. Надеются, что у них колечки всплывут.
Вор пренебрежительно хмыкнул:
— Только полный идиот станет рассчитываться с потаскухами крашеными [17] бубенчиками [18] , да еще на горячей неделе [19] .
— А он умный — гонца резать?
Жар пожал плечами:
— Ясно же, что заказ. Лучше б «тараканов» пощупали. Ладно, извини, ехать пора.
— Клянутся, что не брались… Ну, бывай! — Стражник в третий раз закрыл за ними ворота.
За городом, как ни странно, оказалось светлее. Факелы только мешали глазам приноровиться к темноте, а крыши обрезали лунные лучи, сейчас свободно льющиеся на дорогу. Впереди, правда, черной кляксой лежал лес, но пересекать его впотьмах Жар и не собирался.
Пока ехали, Рыска наконец распутала Алька, но понять, что с ним не так, не смогла. Крыс безвольно лежал в ее ладонях, даже не делая попыток приподнять голову. Приоткрытые глаза безразлично смотрели в пустоту, по вытянувшемуся тельцу то и дело пробегала судорога.
— Может, его путник придавил, когда упал?
— Не, он на другой бок хряпнулся, — равнодушно отмахнулся Жар. Крыса интересовала его только как способ отвлечь Рыску от хутора. Сдохнет так сдохнет. Может, к тому времени подруга успокоится и одумается. — Я труп не переворачивал, сверху от пояса отцепил.
— А он точно мертвый был? Совсем?
Жар надеялся, что да. Судя по разговору, путник еще не успел сообщить в общину о своей находке и заведшихся у дороги «разбойниках».
— Похоже на то. Какая разница-то? Главное, что не расскажет, кто его карманы обчистил.
— Как это какая?! — изумилась Рыска, на щепку отвлекшись от крыса. — Вдруг ему еще помочь можно было?