— Особенно вчера, — мрачно поддакнул Альк. — Работу пропустил, перед наставником крысой предстал, если б он хотел — отобрал бы у девки запросто… Стоп. — Крыс мигом развернулся, встал на дыбки. — Вот дрянь, а ведь точно! Оно было некстати мне, но всякий раз выводило из-под удара.
— Когда перепуганная Рыска могла отказаться тебе помогать, когда толстуха, увидев саврянина, могла поднять дикий визг и нас бы схватили, когда ты мог умереть в темнице, когда ты расхворался из-за раны, — перечислил Жар, воодушевляясь с каждым удачно укладывающимся в мозаику кусочком. — Похоже, сходится!
— 3-з-зараза. — Крыс повернул мордочку к боку и снова принялся вылизываться, ожесточенно, будто его укусила блоха, — получается, мне вообще нельзя ввязываться ни во что рисковое?! Тут же превращусь?
— По-моему, оно все-таки не каждый раз происходит, — осторожно сказал Рыска. — Были же и другие случаи, когда ты мог превратиться, — при драке с разбойниками, например.
— Как наставник и говорил — подвязано на удачу, но дикую, неуправляемую.
— А как же я вчера с ней управиться смогла? — ревниво возразила девушка.
— Есть у меня одна идейка… — Альк действительно нашел блоху и выместил на ней свою досаду. — Ты не улучшила мою дорогу, а окончательно испортила, заставив почти сдохнуть, и тут-то в дело вступила удача.
— Но… не могла я такого сделать! — перепугалась Рыска. — До сих пор же все получалось!
— Оно и получилось. Можно через калитку выйти, а можно забор снести, если сила есть, а ума недовесок. Ладно, с этим вроде разобрались. — Альк заставил себя успокоиться и выпрямиться. — А что у нас с обратными условиями? В человека?
— Когда мы спорили из-за лекаря, по дороге к скиту, когда встретились после виселицы, — перечислил вор. — М-да, эта задачка потрудней будет…
Но расстроенная девушка в разговоре больше не участвовала, а вдвоем Жар с Альком так ни до чего и не додумались.
— Как говорил Щучье Рыло, — потягиваясь, зевнул вор, — даже Сашию надо когда-то спать. Может, во сне осенит.
— И в каких же случаях он это говорил? — скептически уточнил крыс.
— В основном когда ломалась седьмая кряду отмычка, — признался Жар. — Но, по-моему, от этого совет хуже не стал.
* * *
Когда Рыскино дыхание стало ровным и глубоким, крыс спустился с печи и воровато, короткими перебежками пересек кухню. Вспрыгнул на ларь, приподнялся на задних лапках, заглядывая девушке в лицо и настороженно шевеля усами; окончательно убедился, что она спит, тихонько взобрался к ней на грудь и тоже свернулся клубочком.
Мерный стук Рыскиного сердца и медленно вздымающаяся и опускающаяся грудь успокаивали и убаюкивали. Не давали забыть о том, что Альк тоже человек. Там, на печи, его затмевала крыса — это было ее время, ее место, и доносящиеся с чердака шорохи иглами кололи уши и лапы. Больше всего Альк боялся, что уснет раньше ее. Это случилось всего один раз, еще во время лесной ночевки, когда Альк внезапно осознал, что сидит на пне в сотне шагов от костра — хотя убей не помнил, как и зачем там очутился.
С тех пор спать в одиночестве крыс не рисковал, хоть Рыска и отбрыкивалась, не понимая, чего эту тварь так тянет к ней за пазуху. Из вредности, не иначе. Возможно, если бы Альк поговорил с девушкой начистоту… Нет, пусть лучше злится.
* * *
Под утро Рыске приснился кошмар.
Та же поляна — но словно затопленная темным, вязким киселем, где даже мысль о движении отзывается болью в суставах. А вот разбойникам он почему-то не мешает, они скользят в нем хищными острозубыми рыбинами. На этот раз их много, огромная стая, против которой нет ни единого шанса даже у Алька.
И Алька тоже нет. Только лежит на траве коса, поблескивая ножом, как упавшим с неба месяцем. А рядом серым размытым пятном распростерто чье-то тело, и лишь кровь на бессильно протянутой к косовищу руке почему-то яркая-яркая…
Под ногой главаря «месяц» ломается с тонким жалобным звоном, как льдинка.
— А-а-альк!
Рыска не может даже попятиться, а разбойник кидается на нее, валит на землю, подминая длиннющим и тяжеленным, как два мешка с мукой, телом; под таким не то что шелохнуться — не вздохнуть толком.
Девушка вплотную видит его лицо — и захлебывается от ужаса. Глаза главаря подернуты мутной голубоватой пленкой, рот приоткрыт, и в нем сплошь копошатся мохнатые гусеницы бабочек-падальщиц…
…Поляна сменилась кухней, земля — постелью, и только страшная тяжесть никуда не исчезла.
— И-и-и! — отчаянно затрепыхалась Рыска, благо наяву это удавалось куда лучше. Хоть и ненамного успешнее.
— Ну чего ты орешь? — злобно поинтересовался Альк, приподымаясь на руках. Дышать сразу стало легче. Распущенные волосы саврянина белым пологом свисали по сторонам лица до самой подушки, не оставляя Рыске выбора, куда смотреть.
Девушка зажмурилась и выставила колени, пытаясь хоть так отгородиться от Алька.
— Ты чего делаешь?!
— Сплю… Спал. Завизжала в самое ухо, как резаная…
— Слезь с меня немедленно!!!
Но саврянин уже и сам отодвинулся — пряди крысиными хвостами мазнули Рыску по лицу, — спустил ноги с постели. Девушка украдкой перевела дух. Не то чтобы она вообразила, будто Альк собирался сделать с ней что-то нехорошее (по сравнению с тем кошмаром на что угодно согласишься!). Но лучше пусть все-таки уйдет! Недалеко, а то Рыску все еще потряхивало.
— Эй, что случилось?! — донесся из-за двери встревоженный окрик Жара. — Кто-то кричал?!
— Все в порядке, — дрожащим, исключительно неубедительным голосом отозвалась девушка. — Просто Альк…
— Кто бы сомневался, что Альк! Чего он опять выкинул? Пристает к тебе, что ли?! — Заскрипели кроватные доски: Жар не собирался спускать такого безобразия.
— А тебе завидно? — огрызнулся саврянин, — Иди присоединяйся, девка не против.
— Против! — тут же возмутилась Рыска. А если бы он еще за пазуху залез и там превратился?! Рубашка в клочья, телом к телу… Брр! — Пошел вон отсюда, крыса несчастная! И чтоб больше не смел на мне дрыхнуть!
Но пока Жар, спросонья спотыкаясь и натыкаясь на все подряд, добрался до места, Альк уже скрылся за печкой.
Вор посмотрел на смущенную, натянувшую покрывало по самые глаза подругу, потом на печь.
— Я вам чего, помешал? — сморщив нос, недоверчивым шепотом поинтересовался он у Рыски.
— Нет! — еще больше зарделась девушка. — Это… другое. Мы уже сами разобрались.
Во взгляде Жара только добавилось сомнения.
— Хочешь, давай местами поменяемся, — предложил он. — Я здесь лягу, а ты в комнате на кровати.