Сад давно пора было косить, зарос так, что тропок не видать. Роса холодом обожгла босые пятки, подол рясы быстро намок и начал липнуть к ногам. За спиной послушника, шумно продравшись сквозь листву, упало яблоко, заставив парня ухватить дрын на изготовку. Вот бы и впрямь разбойник какой напал, а Микол ему, во славу божию - хрясь! И - благословите, Всевышние! - с разворота промеж глаз. А то учишься-учишься, лучше всех в обители палкой вертишь - и впустую. Может, всю жизнь будешь грядки полоть да жития святых переписывать.
Послушник сам не заметил, как с разбегу перескочил плетень, в прыжке заехав воображаемому противнику пяткой в нос. Поросль крестов на грядках холмиков живо отрезвила, Микол виновато сунул дрын под мышку и оправил рясу. За сотню лет кладбище разрослось на добрых полверсты, аж до леса. Здесь хоронили не только селян, но и городских, кто побогаче. Погост на отшибе от суетного Стармина, но под боком, ухоженный, никто покой усопших не потревожит.
Кроме этих , для которых ничего святого нет. Уж лучше бы собака нагадила!
Впрочем, собака там тоже была. Маленькая белая дворняжка с черными ушами и пушистым хвостом-бубликом, словно отрезанным от другой, более крупной и лохматой псины. Поджав тонкую дрожащую лапку, она покорно стояла возле могильной оградки, привязанная к ней короткой веревкой. Хозяин, сидящий на корточках спиной к Миколу, увлеченно ковырялся в земле. В висящей через плечо сумке при каждом движении что-то позвякивало. Притороченный к поясу меч заметно мешал святотатцу, человек то и дело его поправлял, но снять почему-то ленился. Рядом лежала лопата.
- Эй, что вы там делаете? - срывающимся голосом окликнул Микол и сам поразился: так глупо и пискляво получилось.
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него - уф! - оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.
- Работаю, - дружелюбно сообщил он, разглядывая бледного, набычившегося паренька в серой рясе. - А что?
- Прекратите немедленно!
- Почему? - искренне изумился наглец. Сам он выглядел лет на двадцать: высокий, худощавый, с ярко-рыжими волосами, короткой бородкой и хитрющими глазами, напоминая молодого поджарого лиса, только-только сменившего серый детский тулупчик на пышную огненную шубу.
- Это святая земля!
- Ну и хорошо, колдовать легче будет.
Микол аж дар речи от такой наглости потерял. Маг, решив, что инцидент исчерпан, снова принялся колупать землю.
- Вы что, не поняли? Уходите отсюда!
- И не подумаю.
Послушник перевел взгляд на дрын. Зря тащил, колдун даже замахнуться не даст. То есть боги его, конечно, потом покарают, но хотелось бы прямо сейчас и понагляднее, чтобы другим неповадно было!
- Я... я... настоятелю пожалуюсь! - неуверенно пригрозил паренек.
- Ой, боюсь-боюсь, - рассеянно поцокал языком маг, сверяясь со свитком, а потом со звездами. Интерес к Миколу он уже потерял, как к жужжащей над ухом мухе - отмахнулся и забыл.
А действительно, что простой послушник может сделать магу? Проклясть? Так колдунья душа и без того прямиком к мракобесам ухнет, давным-давно им заложенная и перезаложенная. Пока Микол за отцом Ктианом сбегает... да и не пойдет он сюда, кого-нибудь из старших братьев отправит. Тот пока проснется, пока оденется - поганец спокойно провернет свои богомерзкие дела и смоется.
Можно, конечно, камнем в него запустить и наутек кинуться, но это недостойное божьего служителя деяние, ибо сказано в пророческих свитках: «Как не взойдет пшеница из пырейного семени, так не родится добро из злого деяния».
Тем более наверняка догонит.
Разумнее всего было достойно (то бишь сделав вид, что куда-то опаздывает, а не то бы он мерзавцу - ух!) отступить, но тут взгляд послушника упал на несчастную псину. Животных Микол любил, вечно таскал в карманах кусочки хлеба для монастырских лошадей. И собака у него в детстве была, такая же мелкая, ласковая. Три дня плакал, когда пьяный мужик ее походя сапогом пришиб.
- Немедленно отпустите божью тварь на волю! - Голос послушника наконец окреп и зазвенел не комаром, а монастырским колоколом. Самым маленьким, как в часовенке... пожалуй, даже тем, что братьев на ужин сзывают... но все-таки!
- Слышал, Бобик? - печально осведомился маг у дворняги, почесав ее за ухом. - Этот зануда обозвал тебя тварью.
Глупая псина завиляла ему хвостом, а на Микола злобно тявкнула.
- Да вы... да ты сам обзываешься, колдун богомерзкий! - вспылил послушник. - Сей же час изыди с погоста!
- Сам исходи! Сбегай по девкам, что ли, пока настоятель спит...
- Чтоб у тебя уд отсох, развратник! У меня обет!
- А у меня аспирантура!
Микол на всякий случай перекрестился.
- Я пишу кандидатскую работу по боевой магии, - терпеливо пояснил рыжий. - А у вас тут, судя по всему, наблюдается очень редкое, всего дважды описанное в литературе явление.
- Чего?!
Маг печально помотал головой и начал раздельно, помогая выразительными жестами, втолковывать:
- Я - здесь - искать - нежить. Ты - туда - идти - спать. Храм - Ковен - дружба навек. Твоя моя понимать?
Микол возвел очи к небу, торопливо попросил прощения за грех сквернословия и, на всякий случай - рукоприкладства, вдохнул до самых печенок и подробно изложил магу честное мнение, куда ему стоит заглянуть, а лучше того - сходить.
Тот аж колышек выронил, замерев с приоткрытым ртом.
- Ого! - с почти благоговейным восхищением выдохнул он. - Это нынче в монастырях так молятся? А проповеди, часом, не тролли читают?
Послушник спустил пар, уверился, что этот грешник уже безнадежен, и, наклонившись, начал молча отвязывать собачонку.
Теперь растерялся маг. Драться со «смиренным монахом» ему не позволяло воспитание и шаткое перемирие между магической и духовной властью. А собачонка, честно признаться, была не его: подманил бродячую на рыночной площади. Бедная псина уже многажды прокляла тот кусочек мяса, и когда полоумные люди начали с рычанием перетягивать ее поводок, не выдержала. Закрутилась юзом, завизжала, тяпнула кого попало за лодыжку и бросилась наутек.
- Придурок! - рявкнул маг, в сердцах пиная лопату. - Лови ее теперь!
- Славьтесь, Всевышние и Всеблагие, - простонал Микол, скача на здоровой ноге и держась за прокушенную.
- Ты вообще соображаешь, что наделал?!
- Спас невинное создание от бесовского произвола!
Послушник рано обрадовался. Глупое животное помчалось напролом сквозь пресловутые розы, зацепилось поводком и отчаянно заскребло лапами, пытаясь вывернуться из ошейника.
- Ага! - Маг подхватил лопату. Микол пихнул его локтем, чуть не сбив с ног, и, прихрамывая, сам кинулся к псу.