Когда не помогло и «ледяное стекло», действенное даже против невероятно живучей пещерной химеры, нервы у Темара сдали. Он внезапно выпрямился, затылком долбанув Важека в подбородок, и с истеричным: «Да сдохни ж ты наконец, сволочь!», запустил в моровку простеньким, к тому же уже испытанным другом заклинанием. У Темара «лепесток» был побледнее, четвертого, а то и третьего уровня. Нежить даже не попыталась уклониться, поперла напролом. Опять - сачок, комок, трепыхание... тусклая вспышка - и над землей поплыл легкий, быстро истаявший дымок.

- Сдохла? - неуверенно уточнил Темар, и тут же истерически расхохотался: - Ёп курат, сдохла-а-а! Как мы ее, а?!

Вдалеке сердитым клекотом отозвалась ядоклювка, напоминая, что голодной нежити в лесу еще предостаточно.

- Ну и хвала богам. Пошли к дому, - тронул его за локоть Важек.

- Пошли, - опомнился Темар, пряча трясущиеся руки в карманах. - А где он?

* * *

Постоялый двор парни отыскали уже на рассвете - усталые, злые, облепленные иголками и паутиной, в мокрых насквозь сапогах. Окутанный туманом дом выглядел безобидно и невинно, словно гулящая жена, до прихода мужа успевшая застелить кровать и принарядиться. Обозвав ее полагающимся словом, маги вошли внутрь, одинаково споткнувшись на пороге. Добро бы заплутать в чаще, но чтоб в пятидесяти саженях от забора?! И наверняка обошли вокруг двора раз десять, не догадываясь сделать три шага в сторону...

Осталось последнее дело: поставить на место кровать. На сей раз парни двигали ее не столь деликатно, с трудом удерживаясь от искушения вообще вынести за дверь и запереться на кочергу. То ли из-за этого, то ли просто время пришло, но друзья еле успели добрести до лавок и тяжело на них рухнуть, как госпожа Лабская открыла глаза.

- Доброе утро, мальчики! - Выспавшаяся Катисса была свежа и ласкова, как весенняя крапива. - А чего лица такие кислые? Небось всю ночь протрепались?

Важек вымученно кивнул. На большее сил не осталось.

- Моло-о-одежь, - зевнула магичка, потягиваясь и вставая. - Моровку-то убили? - Обманчиво рассеянный тон Катиссы не допускал даже мысли об отрицательном ответе.

- Угу.

- Без проблем, - сглотнув, добавил Темар.

- Вот и молодцы. - Магичка достала из сумки копченую баранью ногу и мешочек с сухарями. - Сегодня моя очередь угощать.

Сухари Катисса гостеприимно подвинула на середину стола, а ногой занялась сама, ловко орудуя давешним ножом.

- Госпожа Лабская...- решившись, кашлянул Важек. - Можно вопрос?

Женщина снисходительно кивнула, не переставая жевать.

- Что служит «якорем» для моровки?

- Человек, который ее убил, - не задумываясь ответила магичка. Парни в замешательстве переглянулись.

- А не труп?

- Нет. Убийца. - Катисса резким взмахом отпластала еще кусочек. - Или его наследник. Или преемник. В общем, тот, кто по доброй воле занял его место. Моровка стремится прикончить его во что бы то ни стало, а потом крутится неподалеку, подкрепляясь случайными прохожими.

- Корчмарь! - охнул Темар. - Важка, помнишь, ты назвался корчмарем, еще и плату с меня потребовал? То-то моровка так плохо поддавалась твоим заклинаниям: ее защищала ваша мистическая связь! Если бы мы догадались сменить связку атака-защита...

- Но мы же просто шутили, - растерялся парень. - Какой из меня, на гхыр, корчмарь?!

- Нежить, - Катисса назидательно подняла нож, - шуток не понимает. И вообще, чем вы на лекциях слушали? В школьном расписании моровкам отведено целых три часа!

Парни потупились. Сказать по совести, прогуляли они куда больше трех - причем в каждом семестре.

- Кстати, - оживилась магичка, - в этих краях весной еще одного покойника нашли, а при нем два мешка с золотом. Селяне до сих пор эту байку вспоминают и двор везучего грибника показывают. Кости-то волки растащить успели, а по одежде никто не опознал и денег вернуть не потребовал. Так что недолго ваш корчмарь поживе радовался.

Женщина наконец отодвинула баранью ногу, но мяса на той осталось немногим больше, чем после волков. Коллеги притворились, что блюдут пост, и вежливо захрупали сухариками. Взять еще по одному маги не успели: Катисса сгребла все обратно и встала. Пришлось последовать ее примеру.

- Важек! - Темар улучил момент, когда магичка умывалась в одном углу комнаты, а они сворачивали одеяла в противоположном. - Откуда Катисса знает про «еще одного» и корчмаря? Неужели она...

Друг тоже побледнел, но решительно затряс головой.

- Лучше об этом не думать. И не спрашивать.

* * *

Пока парни седлали лошадей, магичка сидела на крылечке, наводя макияж. Просто удивительно, как он преображает женщин: из просто зловещей Катисса стала откровенно кошмарной.

- Шли бы вы и впрямь в корчмари, - едко посоветовала она, подходя и зачем-то проверяя зубы у Важековой кобылы. - Дом у вас уже есть, грязь только выметите да забор подправьте.

- А обслуживать кого прикажете? Медведей? - зло спросил парень: впечатлительное животное попятилось и отдавило ему ногу.

- Не беспокойся, от клиентов отбою не будет. Я тут на рудник заехала, поработала чуток, - небрежно сообщила магичка. - Так что скоро дорога снова оживет.

У Темара отвисла челюсть.

- На вон тот, серебряный? - глупо уточнил он, махнув рукой вдоль просеки.

- Ага. Не понимаю, почему местные маги до сих пор его не очистили? Там всего-то сотня жальщиков была. Конь, правда, сдох, ну да пес с ним. Купишь себе нового.

- Э-э-э...

Катисса свойски похлопала кобылу по холке, эдак ненавязчиво отобрала у Важека поводья и вскочила в седло.

- До свиданья, мальчики! Приятно было увидеться. Н-но, пшла!

- Э-э-э...эй! - запоздало опомнился маг, взмахивая ответно вложенным ему в руку мешочком. Денег в нем было на хорошего жеребца, а рослый Темаров мерин без труда свезет двоих, но сам факт! - Она не продае... тьфу!

Магичка уже скрылась из виду. Только топот горохом по просеке катился.

- Какая женщина...- со вздохом протянул Темар ей вслед.

- Ага, - поддакнул Важек. - Какое счастье, что таких мало!

Пророчества и иже с ними

Меня разбудил истошный вопль, что в общем-то было делом привычным, но оттого не более приятным.

Протерев глаза и осмотревшись, я завизжала в ответ, ибо светлое пятнышко, мечущееся у меня под ногами, оказалось вовсе не белой мышью, сбежавшей на вольные сыры из папиной лаборатории, а человеком в простыне, невесть что забывшим в ночном саду.