– Со Стасом? Более-менее, не так уж хорошо, конечно, но всегда здороваемся при встречах.
– Неужели они жили вместе?
– А как же, чай, супруги, не порознь же им куковать, хотя… Стасик-то не святой, – пенсионерка перешла на шепот: – Изменял он Таньке.
– С чего вы взяли?
– Сама однажды в глазок видела… случайно, разумеется, как к нему девица размалеванная притопала.
– Может, вы спутали ее с Карповой?
– Щас! Спутала я, держи карман шире. Во-первых, Танька с утра до вечера на съемках, а во-вторых, зрение у меня – дай боже! Танюша худенькая, невысокого росточка, а та – дылда, под два метра вымахала. К тому же – грубиянка, каких свет не видывал.
– Вы и поговорить успели?
– Угу.
– О чем, если не секрет?
– Чтобы ты поняла, что к чему, рассказываю по порядку. В понедельник я, как обычно, смотрела сериал. Вдруг слышу – дверь лифта открылась на нашем этаже. Ну, я, естественно, подошла к глазку: надо же посмотреть, кто и зачем пожаловал? Вижу, у квартиры Таньки стоит высоченная девица, дядя Степа в юбке. Думала, эта вышка ждет, когда ей откроют, а потом гляжу – она сама ключ в замок вставляет. Вот у одной моей знакомой…
– Она открыла дверь, а дальше?
– Прошла в квартиру. Я вернулась в комнату и не успела сесть, как лифт, мать его, опять открылся на нашем этаже. Я в ярости: героиня должна признаться мужу в измене, а лифт как сбесился! Мне разорваться, что ли?
Копейкина не смогла сдержать улыбку: Евдокия Васильевна любопытна до неприличия, оказывается, она даже жертвует сериалом, чтобы посмотреть, кто, к кому и зачем приходит.
– В глазок я увидела Стасика.
– И что?
– А ничего, он зашел внутрь, а дальше – тишина.
– В смысле?
– Сериал к тому времени закончился, я выключила телевизор… – покраснев, старушка замолчала.
– Продолжайте.
– Ты только не подумай, что я слишком любопытная, совсем нет, скорее наоборот. Вот Лидия Владимировна с четвертого этажа, эта – да, ее хлебом не корми, дай только за кем-нибудь подглядеть, подслушать. Я ей неоднократно говорила: Лида, так нельзя…
– Евдокия Васильевна, не отвлекайтесь.
– Ну да, ну да, значит, решила я послушать, что там у них делается. Приложила стакан к стене, не из любопытства, а просто узнать… – Она замялась, не зная, какое оправдание придумать своему поступку. – В общем, в квартире была гробовая тишина, и я сразу скумекала: девка – любовница Стаса. Пока жена пропадает на съемках, он развлекается со шлюхами, совсем как в сериале «Любовь на троих».
– Вы видели, как она уходила?
– Да! – почти закричала Евдокия Васильевна. – Девица вышла из квартиры час спустя. Вышла, и сразу – шасть к ступенькам. Я не выдержала, приоткрыла дверь, а она, услышав щелчок, чуть не заорала от страха. Так вместо того чтоб поздороваться, мерзавка так мне нахамила, мама дорогая, я до вечера с давлением провалялась. Вообще молодежь нынче пошла не та. Старших не уважают, стариков ни в грош не ставят, распущены до невозможности! С пеленок уже матюгаться начинают, а чуть подрастут, окончательно с катушек съезжают. Парни в женские одежды переодеваются, девицы, не стесняясь, по улицам с сигаретой в зубах расхаживают, ну что за времена, Каточка? Жуть! Разве ж раньше девки дымили, как паровозы?
– Дымили, Евдокия Васильевна, времена здесь ни при чем. Лет сорок-пятьдесят тому назад женщины курили не меньше нынешней молодежи, у меня у самой бабушка начала курить в четырнадцать лет.
– Тогда виной всему была проклятая война, люди курили, потому как никотин на время притуплял чувство голода. Помню, когда в сорок третьем мы, умирая с голоду, лежали с сестрой на кровати, мать насильно заставляла нас выкурить папироску.
– Возможно, вы правы. – Катке не улыбалась перспектива вступать в длительный спор о вреде курения с пенсионеркой. – Евдокия Васильевна, а Таня со Стасом жили мирно?
– Всякое бывало, когда поскандалят, когда посмеются. Если ругались, то орал в основном Станислав, Танька лишь изредка покрикивала. Да она вообще баба интеллигентная, не то что Оксанка из сорок девятой квартиры. Засранка еще та, ни тебе здрасьте, ни до свидания, а на прошлой неделе чуть с ног меня не сбила, лошадь Пржевальского. Думаешь, извинилась? Хрена два! А Танюшка, хоть и актриса, нос никогда не задирала. Бывало, давление подскочит, я к ней, так, мол, и так. Карпова и в аптеку, и в булочную сбегает. Да что говорить, светлый человек она была, царствие ей небесное.
– А гости к супругам часто наведывались?
– Кроме тебя, никто не шастал. Татьяна никогда не устраивала гулянок с шумом-гамом. Конечно, до Стасика приходили к ней мужчины, не без этого, так молодая ж баба. Сидели тихонечко, никакого беспокойства соседям, а вот Оксанка – та безбашенная. Запросто может в два часа ночи музыку врубить, хоть кричи, я и милицию сколько раз вызывала, без толку, а однажды, когда Оксанка…
– Евдокия Васильевна, вспомните, когда вы первый раз заметили Стаса?
– Год тому назад, и вначале он мне решительно не понравился. Козырем ходил, зятя моего чем-то напоминал.
– Они тогда уже жили вместе?
– Нет. Он появлялся время от времени, у них был цветочно-конфетный период. Выходя по утрам из квартиры, я часто ощущала запах его противных мужских духов. А потом начались проблемы.
– Проблемы? Какого рода?
– Скандалить стали, всегда тихая Танюшка вопила, будто ее резали.
– И когда скандалы прекратились?
– Сразу, как только молодые поженились. Помню, встретила я их у подъезда, Танька счастливая; спрашиваю, чего светишься? А она – сегодня расписались, баба Дусь. Через неделю молодожены сильно поскандалили. Дело было вечером, часов в одиннадцать. Танька орала, била посуду, а затем распахнула дверь и вытолкала Стасика на площадку. Он потопал к лифту, а Танюха крикнула какое-то слово и захлопнула дверь.
– Какое слово?
– Да я не запомнила, вернее, запомнила, но не знаю, как правильно… ой, погоди, – Евдокия Васильевна вышла из комнаты.
Через минуту она вернулась с тетрадкой в руках.
– Всегда все записываю, чтоб не забыть.
Копейкина отметила – подслушанных записей хватит на небольшую книжку.
– Вот! – радостно закричала старушка. – Нашла. Так, посмотрим, Таня крикнула ему: «Афонс».
– Афонс?
– Именно!
– Интересно…
– Самой интересно, милая.
Внезапно Копейкину осенило:
– Евдокия Васильевна, может, Таня крикнула не «афонс», а «альфонс»?
– Может, и альфонс, – неуверенно проговорила бабулька, – сейчас не вспомню точно, записала, как услышала. А что такое альфонс?