– Он?
– В яблочко!
– И как разрешилась ситуация?
– Через неделю одна бульварная газетенка на первой полосе предала гласности все мои хвори.
– Но это противозаконно, вы могли подать в суд, ведь вторжение в частную жизнь…
– Оставь, ради бога, какой суд, забыла, в какое время мы живем? Еще не хватало пиарить поганое издание. А ты разве не читала?
– Нет, терпеть не могу сплетен.
– Жаль, миллион других читателей на тебя не похожи. Я думала – умру от стыда.
– Чем дело закончилось?
– Для газетенки – сенсация, для читателей – новый повод позлословить, а я свалилась с приступом дикой головной боли. Танька с Любомиром чуть ли не на коленях ползали, не зная, как замолить ошибку, ох… как же я тогда их ненавидела, именно в тот момент я поняла…
– Что?
Актриса вздрогнула.
– Ой! Катка, в затылок ударило.
– Лилиана Всеволодовна, что вы тогда поняли?
– Я… поняла простую истину: держать карту дома – это не гарантия, что твои болячки останутся в тайне.
Катарина видела, что Серебрякова лжет: в ней проснулась актриса. Лицо ее, еще пять минут назад выглядевшее простым и добрым, превратилось в маску надменности.
– Хватит болтать, – рявкнула Лилиана, – вернемся к сценарию! Я и так слишком разоткровенничалась, завтра утром пожалею о сказанном.
– Лилиана Всеволодовна, а Антон случайно не был замешан в этом розыгрыше?
Серебрякова подняла нарисованные брови.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ответьте.
– Нет… он непричастен к этому.
– А…
– Хватит! Не забывай, я плачу тебе деньги не за пустую болтовню, поэтому, будь любезна, займись своими прямыми обязанностями.
Копейкина взяла папку.
– Я готова.
До двух часов ночи Серебрякова пыталась запомнить текст, но это удавалось ей с трудом.
В итоге, посмотрев на часы, Серебрякова произнесла:
– Вроде суть я уловила, будем надеяться, не ударю в грязь лицом.
– Так и будет.
Лилиана заснула, а Копейкина, долго ворочаясь, прокручивала в голове события сегодняшнего вечера. Розыгрыш, невинный розыгрыш Любомира привел к скандалу. Интересно, смогла ли Серебрякова простить шутников, или… Нет, нет, надо думать о другом, это слишком жестоко и неправдоподобно. Внезапно мысли ее переключились на Идею Карповну. Катку очень удивила новость о возможной причастности гримерши к недавним событиям трагического характера.
– Нужно обязательно с ней поговорить, – прошептала Копейкина, чувствуя, как сон подкрадывается постепенно, унося ее в царство грез и фантазий.
Будильник противно запищал в пять утра. Разлепив отекшие веки, Катка нажала на кнопку, нехотя поднявшись с кровати. Прочапав в кухню, она с удивлением обнаружила стоявшую у окна с сигаретой в руках вялую Лилиану.
– Вы давно встали?
– В четыре. Сон не шел, сначала вроде я провалилась в дрему, но мне приснился кошмар, больше не засыпала.
– Я сейчас сделаю кофе.
– Уже сама сделала, иди умывайся и садись.
Закончив с банными процедурами, Копейкина села за стол.
– Вкусно, – протянула Катка, потягивая горячий напиток.
– Добавляю в кофе ложку липового меда.
– Надо взять на заметку.
– Бери, – усмехнулась Серебрякова, – пока я жива.
– Лилиана Всеволодовна, мне неприятны такие разговоры.
– Ладно, сменим тему, я, честно признаться, не знаю, как себя вести сегодня с Идеей Карповной. Думаю, нужно попросить, чтобы гримом занималась не она, а…
– Нет, а вот этого делать не надо, ведите себя с ней так, словно ничего не произошло. Мне нужно кое-что выяснить, это будет легче сделать, если она станет крутиться рядом.
– Не знаю, смогу ли я улыбаться ей в лицо.
– Не забывайте, вы – актриса, очень талантливая актриса.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, а чистая правда, – произнеся последнее слово, Катка похолодела.
«А ведь я права, Лилиана действительно первоклассная актриса, актриса, способная за доли секунды перевоплотиться… например, в страдающую от частых головных болей женщину».
Потягивая холодный кофе, Серебрякова пристально наблюдала за Копейкиной, пытаясь угадать, какого рода мысли бродят в ее рыжей и, как оказалось, достаточно умной головке.
В семь утра они сидели в гримерке. Лилиана повторяла текст, пока Идея Карповна занималась лицом актрисы.
– Сегодня вы выглядите отдохнувшей, – молвила Идея, расчесывая белокурый парик.
– Спасибо, мне удалось прекрасно выспаться, – Серебрякова взглянула на Копейкину.
– Мне жаль, что так получилось, – продолжала пожилая женщина, – нам всем будет вас не хватать на съемочной площадке.
– Мне тоже жаль, но вы особо не расслабляйтесь. Будьте уверены, в скором времени я снова появлюсь и наведу тут шороха.
– Не сомневаюсь, Лилиана Всеволодовна, не сомневаюсь.
Наблюдая за ловкими движениями Идеи Карповны, Катарина гадала: действительно ли она имеет отношение к убийствам? При взгляде на эту высокую, чуть полноватую женщину с трудом верилось, что ее искренняя улыбка и добродушный взгляд – всего лишь маска.
В девять часов Марина возвестила, что пора идти на площадку.
– Репетиция через пять минут.
Лилиана взяла сценарий и, подмигнув Катке, вышла из гримерки. Сегодня она действительно была хороша: несмотря на бессонную ночь, Серебрякова искрилась счастьем и энергией. Копейкина гадала – либо это профессиональная актерская игра, либо Лилиана действительно решила мобилизовать все силы, дабы покинуть площадку с триумфом.
В полдень приступили к съемкам сцены, в которой героиня Серебряковой сообщает о своем намерении уехать на неопределенный срок на Гавайи. Марина с сочувствием наблюдала, как их теперь уже бывшая главная героиня произносит текст.
Катарина стояла в стороне, таращась во все глаза на Идею Карповну, а та, в свою очередь, впившись взглядом в Серебрякову, словно пыталась загипнотизировать актрису.
Во время обеденного перерыва Катарина предложила Идее Карповне перекусить вместе.
– В компании всегда веселей.
– Твоя правда, – отозвалась гримерша.
– Эх, это мои последние денечки на съемках, – с наигранной грустью произнесла Катка, опустив глаза.
– Неужто так понравилось?