– Не помню, чтобы я такой покупала… И простыня не моя…
Оглядела комнату.
– Боже мой, я же не в Москве, а в Германии! – От этой мысли кровь прилила к вискам. – У Веры! Но почему не помню, как приехала? И как я оказалась в кровати?
Заметив рядом с кроватью свой чемодан, Ката достала из него халат и ужаснулась ещe раз – часы показывали полдень.
– Ничего не понимаю, какая-то мистика… – Она просунула руки в рукава халата и выползла из комнаты.
Оказавшись в небольшой гостиной, Ката заметила Веру, которая сидела на диване и смотрела телевизор.
– А-а-а… ну наконец-то госпожа Копейкина соизволила проснуться, – с сарказмом произнесла подруга и щeлкнула пультом, выключая телевизор.
– Вера, как я… Почему я спала?
– А, по-твоему, что все люди должны делать ночью?
– Но ведь самолeт прилетел в Гамбург не ночью.
– Правильно. А ты вспомни, в каком состоянии была.
Катарина напряглась.
– Не помню.
– Оно и немудрено. Так нахрюкаться… Ты меня, честное слово, здорово напугала. Когда тебя увидела, подумала: ну всe, кирдык, спилась там, в Москве, моя Катуша…
– Подожди, подожди! О чeм ты говоришь, кто нахрюкался?
– Ну не я же! Ты, дорогуша.
– Что за вздор? Я же не пью. В смысле, могу позволить себе пару бокалов вина, но не более.
– Да уж я поняла!
– Вера!
– Ты еле-еле могла передвигать ноги. И язык, кстати, тоже. Признаю, от тебя не пахло спиртным, но я подумала, что ты приняла алка-зельцер.
– Ничего я не принимала! – Ката села в кресло. – Хотя…
– Хотя что?
– Постой, ну точно, сейчас я вспоминаю…
– Первый признак, – резюмировала Вера.
– Первый признак чего?
– Алкоголизма. Ты уже не помнишь, что было вчера…
– Да вовсе я не алкоголичка! – разозлилась Ката. – Вспомнила, в самолeте одна женщина, Рита, дала мне успокоительные таблетки. Ты же знаешь, я панически боюсь летать. Рита сказала, таблетки совсем не действуют, поэтому я проглотила сразу две штуки, а потом… потом ничего не помню.
Вера присвистнула.
– Ну ты даешь! Разве можно глотать неизвестно какую гадость, а тем более брать таблетки у незнакомых людей?
– Она сама при мне штук пять проглотила.
– Так организм-то у всех разный. Одним не помогает, а других с ног валит, вот как тебя.
– Ужас!
– Не то слово. Моя машина теперь похожа на привокзальный туалет.
– В каком смысле?
– В прямом.
– Ты хочешь сказать, что я… что меня…
– Именно. И не один раз.
– Верочка, мне ужасно стыдно, я готова провалиться сквозь землю!
– Не надо никуда проваливаться, ты и так вчера провалилась… в беспамятство. Ладно, не будем об этом. Дай я тебя хоть обниму, а то вчера толком и не поздоровались. – Вера подошла к Копейкиной. – Ну здравствуй, подружка.
– Привет.
После взаимных объятий Ката села на подлокотник кресла.
– Как неудобно получилось. Что обо мне подумает Ханс, наверное, решит, что я…
– Ничего он не подумает.
– Он меня видел?
– Нет.
– Слава богу.
– И не увидит.
– Почему?
– Ханс здесь не живeт, мы с ним развелись.
Ката ошарашенно моргала.
– Как так?
– А вот так. Знаешь, как люди расходятся?
– Но почему, в чeм причина?
Вера достала сигарету.
– Причина… причина… В чeм же причина? А чeрт еe знает. Люди сходятся, расходятся, и если каждый раз искать причину – с ума спятишь.
– Но у вас же была такая любовь! Я ведь помню, как ты говорила…
– Любовь… Эх, подруга, я уже начинаю сомневаться, есть ли она на самом деле, эта любовь. В восемнадцать была уверена, что есть, в тридцать меня стали одолевать сомнения, а теперь, ближе к сорока, любовь кажется чем-то сказочным, недоступным.
– Всe равно должна быть причина, – стояла на своeм Копейкина.
– Понимаешь, сначала я думала, что его люблю. Может быть, даже и любила. Но потом поняла: он – не мой тип мужчины. Жили мы в принципе неплохо, но меня тянуло на приключения. Ты понимаешь, о чeм я? – Вера лукаво посмотрела на подругу.
– Верка, ты не меняешься!
– И не собираюсь. В общем, Хансик застукал меня с одним водопроводчиком, ну и, естественно, закатил скандал. После чего мы решили, что жить вместе не имеет смысла. Он как интеллигентный человек купил мне вот эту квартирку, и теперь я здесь одна. Холостюю, так сказать.
– Как одна? А Лада?
– Лада осталась жить с ним.
Копейкина не верила своим ушам. Вера позволила дочери остаться с отчимом? Невероятно!
– Как же ты допустила? Или он…
– А чего ты так удивляешься? Просто я взвесила все «за» и «против» и пришла к выводу, что Ладке с ним будет лучше. Сама посуди: девке сейчас четырнадцать, она учится в колледже, кстати сказать, очень престижном, потом Ханс пристроит еe в университет, так что Ладка как раз будет в шоколаде. Тем более она сама изъявила желание остаться с папочкой.
– Она называет его папой?
– Да.
– Ну а ты как одна живeшь? Работаешь?
– Нет.
– Почему?
– Не имею надобности, денег хватает.
– Ханс помогает?
Вера усмехнулась.
– На его гроши и дня не проживeшь. Я же, – она кокетливо поправила причeску, – не монашка, в конце концов. Сейчас встречаюсь с очень обеспеченным человеком, Герман души во мне не чает.
– А ты?
– Что я? Я тоже люблю его. Когда настроение хорошее. – Вера рассмеялась.
Ката пришла к мысли, что подруга все-таки сильно изменилась. Конечно, она и раньше отличалась ветреным характером, но теперь, похоже, вообще пустилась во все тяжкие.
– А ты-то как, Катуль? Что нового?
– У меня, в отличие от тебя, личная жизнь не такая бурная, живу по-прежнему с Андреем и надеюсь, доживeм вместе до старости…
– И умрeте в один день, как в сказке.
– Может быть.
– А здесь у тебя какие дела? Честно сказать, я не совсем поняла, когда ты говорила по телефону.
– Я сейчас занимаюсь расследованием одного дела, и в Гамбурге, судя по всему, находятся люди, с которыми мне необходимо встретиться.