Таня решила осмотреться и, к своему ужасу, поняла, что находится в трюме какого-то корабля. Она тяжело села и хотела откинуть рукой прядь непослушных волос, но это ей не дали сделать тяжелые кандалы, такие же оказались и на ногах. Гроттер огляделась. Кругом были девушки и юноши, такие же измученные, как и она. Корабль легко покачивался на небольших волнах. Рядом с ней находился парень. И тут Таню осенило! Она узнала это лицо. Это был Ванька! Ее любимый, родной Ванечка! Но он, видимо, не узнал ее. «Ну и ладно. Не велика беда. Не очень-то и хотелось. Главное, что я его узнала!» – сказала про себя Таня.
Решив немного отдохнуть, девушка неожиданно для себя уснула.
Пробудилась она оттого, что кто-то осторожно ее толкал. Таня открыла глаза. На нее смотрел Ванька:
– Мы прибыли, вставай!
Гроттер резко села, и ее незамедлительно начало мутить. Постоянная качка давала о себе знать.
Секундой позже открылся люк, и им приказали выходить. Таня выбралась из трюма, и в глаза ей ударил яркий свет. Она стояла на мокрой, пропахшей тиной палубе большого корабля. В свою очередь, он находился в тихой бухте, окруженной живописными скалами. Пока выводили остальных, внучка Феофила Гроттера успела оглядеть себя и все вокруг. На себе Таня обнаружила короткую тунику из грубой серой ткани. Такие же были и на других пленниках. Наконец охранники, выведя последнего, скомандовали спускаться на берег.
Таню и ее корешей по несчастью под конвоем повели в Рим. Корабль, на котором они прибыли, был пиратский…
Дорога была длинной и трудной. Таня уже в начале пути разбила себе в кровь ступни. Многие падали, но их бесцеремонно ставили на ноги, и они шли дальше. Несколько раз за время пути им давали отдохнуть. Гроттер так устала, что ей было не до разглядывания пейзажа. Все ее внимание было обращено только на то, чтобы не споткнуться. Они шли весь день и всю ночь. И только на рассвете следующего дня они увидели ворота Рима.
После небольшой дискуссии между стражниками у ворот и конвоирами рабов их пустили в город.
Они шли по широкой, мощенной булыжником улице. В обе стороны от нее отходили маленькие улочки. Вдоль них располагались жилища римлян. Дома представляли собой здания прямоугольной формы. Они были обнесены сплошной толстой стеной, которая охватывала обширный двор.
От всего этого у Тани кружилась голова. Она не заметила, как они подошли к рынку, где торговали рабами.
Пленников разместили в двух клетках.
– Умные направо, красивые налево, – сказал стражник.
Таня прошла направо и из-за решетки наблюдала за девушкой невероятных размеров, которая металась между правой и левой сторонами и все никак не могла решить, куда ей направиться. Она считала себя одинаково красивой и умной. В нерешительности она остановилась:
– Ну, что мне, разорваться?!
Таня, услышав знакомый голос, по привычке ответила:
– Двух Пипенций я не выдержу!!!
– Че стоим, кого ждем? – сказал появившийся в проходе между клетками Глеб.
Гроттер прикусила язычок, вспомнив недавние события.
* * *
И в жизни, и здесь, в параллельных мирах, Глеб всегда имел положение выше, чем Таня. «Сплошной беспредел! Везде он пользуется мной как хочет, стоит выше меня! Что я ему, игрушка?» – заводилась с полоборота Таня. На Глебе была туника, такая же, как у Гроттер, только из дорогого материала. Его одеяние сверкало на солнце, потому что было покрыто драгоценными камнями и вышито золотом. «Небось опять какой-нибудь царь или правитель. У-у-у… А мне подфартило… рабыня…» Юноша кого-то искал глазами. Взгляды Тани и Глеба встретились. В его глазах мелькнула улыбка, но он не подал виду, что знаком с ней. Он развернулся и поспешил ретироваться.
После ухода Глеба за Таниной спиной начали шептаться. Девушка навострила уши и уже через пять минут знала все об этом человеке. Две сплетницы поведали Тане, что Глеб – правая рука Гая Юлия Цезаря. Он устраивал гладиаторские бои. Считалось, что тем, кого он купит, – крупно не повезло.
Через полчаса рабов по пять человек стали выводить на специальный помост для торгов. Возле них толпились покупатели. В первом ряду Таня опять заметила самоуверенную физиономию Глеба. Гроттер была среди первой пятерки.
– Лот намба ван. Дэвушка… маладая… рыжая… длинноногая… с грудью. Слышь, тебя как завут, дэвушка, а? – расхваливал товар торговец с восточным акцентом.
– Ммм… Тициана, – сказала Таня, на ходу придумывая себе имя.
– Завут Тициана. Начальная цина – три вишни!
Начался оживленный торг. Постепенно цена за Таню возрастала, и наконец остались только два покупателя: Глеб, хотя все почему-то называли его Глобус, и арабский шейх. Было удивительно, что вместо денег за рабов платили фруктами и овощами.
– Дэсять пэрсиков! – выкрикнул шейх.
– Четыре банана!
– Двадцать пэрсиков и два огурца в нагрузку!
– Десять бананов!
Шейх простонал, повернулся в сторону Таньки и сказал:
– Хабиби, огурцы все жинка первая съела!
– Продано! – проорал хозяин, постукивая себя молотком по лысой макушке.
Еще Глобус купил трех парней и трех девчат. В общей сложности он потратил на них три ящика вишен и один недозрелый банан.
По дороге на виллу Глобуса Таня познакомилась с Ваней. В этом временном пространстве его звали Ванониусом. Как ни странно, Тициана мгновенно его очаровала. Пару раз парень пытался культурно домогаться:
– Могу я обнять тебя…
– За коленку? – с надеждой спросила Таня.
– А что, можно? – с восторгом воскликнул Ванониус.
– Не можно, а нужно, Ваня.
– Как ты меня назвала? – удивленно спросил туничник (маечник).
– Эээ… не важно. Ну, так ты будешь обнимать?
– Да, да, конечно, – с поспешностью ответил Вано. – Но не сейчас.
– Почему?
– По кочану и по Глобусу.
Таня повернулась и увидела за своей спиной бешеного некромага.
– Ой, Глобус, ты такой круглый…
– Дурак?! – добавил Глеб. Его начинало бесить непостоянство Гроттер.
Таня мило улыбнулась и еще ближе подсела к Ваньке.
Назло ей, Глеб схватил первую попавшуюся девушку, такую же симпутную, как и Лоткова. Он обнял ее за талию и стал целовать, представляя, что целует Татьяну. Тане обожгло глаза и разъело щелочью душу. Два голоса разом забормотали у нее в голове:
– А-а-а… ревнуешь?
– Как бы не так, не на ту напали. У меня Ванька есть.
– Ты глубоко ошибаешься… ты скоро убедишься в том, что его у тебя нет.