– Несчастный случай?
– По-моему, да. Она однажды вскользь упомянула, что смерть ее мальчиков произошла нелепо. Как ты понимаешь, я не имею права влезать в дела, меня не касающиеся, и докучать хозяйке ненужными вопросами. Ката, Ката, я боюсь.
– Не паникуй.
– Тебе легко говорить, ты гномов не видишь, они тебя за руки не хватали.
– Что?
– Что слышала. Теперь, помимо слуховых и зрительных глюков, у меня начались глюки физические.
– Бред! Такого не бывает.
Машка усмехнулась.
– Ха! Еще как бывает, – она засучила рукав водолазки, вытянув вперед левую руку. – Ну и как впечатленьице?
Копейкина уставилась на средних размеров синяк на запястье подруги.
– Откуда, Маш?
– Оттуда. Меня гном за руку схватил. В прошлый выходной понеслась к знакомой бабке, она уже старая до невозможности и знает всякие фишки, как от злых духов избавляться. Короче, старуха мне посоветовала вооружиться ивовым прутом и в случае появления гнома садануть того три раза по лицу.
Катарина почувствовала, как у нее подкашиваются ноги.
– В среду гном появился, я застала его в коридоре. Ветка была при мне, я размахнулась, а он... схватил за руку и сильно сжал запястье. Какой там ивовый прутик, еле вырвалась, забаррикадировалась в кухне и тряслась, как осина на ветру.
– Это уже серьезно.
– А я про что толкую. Серьезней не бывает. Спятила я, Катка, точно спятила. Как считаешь, в поликлинику топать или сразу в психушку податься?
Копейкина молчала.
– Катуш, не томи, ответь.
– Не нравится мне твой рассказ, Машка. Но одно могу сказать совершенно точно: ты не сумасшедшая.
– А синяк, голоса, гном?
– Пока не знаю.
– Пока?
– Маш, а можно устроить, чтобы я тайком попала в особняк Сигизмундовны?
– Зачем тебе?
– Можно или нет?
– Да в принципе без проблем. С полпинка могу провести тебя на кухню и в домик для прислуги...
– Меня интересует лишь особняк.
– Объясни, куда ты клонишь? Что задумала?
– Знаешь, Розалия Станиславовна меня достала, я готова выброситься из окна. Ее вечные придирки меня доконали. А тут такая возможность подвернулась, естественно, я ее не упущу. Постараюсь выяснить, что за фрукт бродит по дому Горбачевой и оставляет синяки на руках моих подруг.
– Кат, страшно, вдруг ты тоже того... спятишь.
– Не боись, от пребывания в одном помещении с Розалией вероятность лишиться рассудка в десять раз больше.
Гурова неуверенно закивала:
– Я, конечно, рада, что ты взялась помочь, но...
– Договаривай.
– Не будет ли хуже, Кат?
– Уверена, хуже, чем сейчас, не будет. Говори, когда я смогу лицезреть воочию домишко Виолетты?
– Когда пожелаешь.
Копейкина задумалась.
– В среду.
– Хорошо. Я напишу тебе адрес, только ты машину оставь подальше от особняка.
– Машунь, ну кого ты учишь?
– Кат, а как будем действовать? Вдруг, когда ты появишься, гном не высунется или голоса заглохнут?
– Не загадывай, что-то мне подсказывает – я увижу гнома, услышу голоса и вообще узнаю много интересного.
Обсудив кое-какие детали, Гурова откланялась.
В гостиной Розалия, держа у уха телефонную трубку, заливалась соловьем:
– Спасибо тебе, котик, век не забуду. Ты лучший. Да, да, зайчик, я все передам.
Положив трубку, свекровь возвестила:
– Ката, радуйся и прыгай, в наш дом пришла сногсшибательная новость.
– Вы с Андреем разговаривали?
– Ни черта подобного. Мне звонил Максим. Ну помнишь его? Это сын знакомой Алины Петровны. Вспомнила?
Не имея ни малейшего понятия, кто такая Алина Петровна, а уж тем более кто такой Максим, Катарина, дабы не разбудить в свекрище зверя, быстро закивала:
– Как же, как же, отлично помню.
– Так вот, Максик выполнил мою просьбу. Он пошуршал своими связями на телевидении, и через десять дней я приму участие в телеигре «Я знаю все!».
– Ох ты! – Наталья восхищенно моргала. – Эта та самая игра?
– Представь себе. – Свекровь мечтательно уставилась в потолок. – Сначала засвечусь в телеигре, потом еще где-нибудь блесну, а там уж и до гламурной жизни рукой подать.
Катарина хотела поздравить мать мужа, как вдруг ее осенило:
– Минуточку, насколько мне известно, в игре «Я знаю все!» должны принимать участие двое членов семьи. Там постоянно то мать с дочерью, то брат с сестрой.
– А в последней игре сражались две пары, – вставила Натка, – молодые супруги и внучка с бабулей.
Розалия змеилась ядовитой улыбкой.
– Вы все правильно поняли, рыбки мои. Поэтому Наташка будет болеть за нас, сидя в зрительном зале, а мы с тобой, детка, сделаем наших соперников.
– Мы?! – Ката отказывалась верить услышанному.
– Разумеется, мы же одна семья.
– Да я панически боюсь камер и вообще на людях теряюсь. Я не отвечу ни на один вопрос.
– Только попробуй опозорить меня перед всей страной, я тебе такую Варфоломеевскую ночь устрою, ты не только камер, ты мобильных телефонов бояться будешь.
– Но... Розалия Станиславовна... возьмите Наташку...
– Э-э, нет, в зрительном зале я еще сидеть согласна, на большее не рассчитывайте. – Наталья скрылась в столовой.
– Ката, за десять дней ты должна подкрасить волосы, сделать курс омолаживающих масок и сбросить пару-тройку килограммов. С сегодняшнего дня будешь есть рис без соли и тушеные овощи. – Розалия помолчала, затем добавила: – Овощи тоже без соли.
– Я протестую!
– Протестовать будешь в зале суда. Да, детка, прикупи себе какие-нибудь креативные шмотки, иначе мне с тобой рядом стыдно будет стоять. Все, все, ни слова больше, я тороплюсь испробовать новую маску из клубники, сока белой лилии и витамина Е.
В среду в четверть восьмого Катарина рулила в особняк Горбачевой. Выключив радио и полностью сосредоточившись на дороге, Копейкина в сотый раз задалась вопросом: что, собственно, она делает? На первый взгляд история, рассказанная Машкой, смахивает на россказни человека с расшатанной психикой, на второй...
– А вот на второй в доме Виолетты Сигизмундовны творится что-то неправдоподобное.