Неторопливым жестом дама в черном откинула вуаль. Виолетта Сигизмундовна!
Лицо женщины было искажено злобой и ненавистью. Глаза пылали сатанинским блеском, руки в перчатках слегка подрагивали.
Когда полчаса назад мирно спящая Настя проснулась от раздавшегося над самым ухом хриплого смеха и увидела живую невредимую свекровь, то первым делом подумала, что продолжает находиться в объятиях сна. Онемев от страха, Настя не успела опомниться, как Виолетта принялась стягивать ей руки веревкой.
Насладившись видом беспомощной Анастасии, Виолетта Сигизмундовна направилась в спальню Веры.
Освободив рты невесток от кляпов, Виолетта прохрипела:
– Ну здравствуйте, мои дорогие.
Верочка взмолилась:
– Виолетта, прошу, пощади, не убивай.
– Как вам удалось выжить? – спросила Настя. – Вы же покончили жизнь самоубийством? Пустили себе пулю в лоб.
– Это ты так считала.
– Но милиция, кровь, а потом... похороны.
Горбачева скривилась.
– Похороны, говоришь? А разве кто-нибудь из вас поинтересовался, почему гроб, в котором отбывает в последний путь горячо любимая свекровь, закрыт? Нет, милочки, вам было наплевать на меня, так же как и на моих мальчиков. Думали, я в земле и теперь можно жить на полную катушку? Обломала я вам кайф. – Виолетта расхохоталась.
– А милиция, дырка в голове? – твердила Настя.
– Милиция и дырка не больше чем бутафория. За деньги можно нанять кого угодно, а за большие деньги тебе такой спектакль разыграть согласятся – мало не покажется.
– Но зачем, Виолетта, зачем?
Горбачева наклонилась над Верой.
– Гадина, ты еще спрашиваешь? Как, по-твоему, я могла осуществить месть?
– Месть?!
– Мне это нравится! Даже находясь в метре от смерти, ты продолжаешь вести себя так, будто всю жизнь прожила в монастыре.
– Виолетта...
– Закрой рот, сейчас говорить буду я. Я расскажу, как ваш замысел обернулся против вас самих. Помните поговорку: не рой другому яму? Судьба сыграла с вами злую шутку, девочки. Вы попались в паутину, которую плели для меня.
– Это ложь, ты неправильно поняла.
– Если женщина задумала совершить коварный поступок, она никогда не должна посвящать в свои планы мужчину. Мужики слабаки, я бы не доверила им даже кошелек с мелочью.
Анастасия затряслась.
– Что, Настенька, поняла, куда клоню? Ты права, сейчас самое время вспомнить дорогого Павла Евгеньевича Сурикова...
* * *
В конце сентября Виолетта Сигизмундовна вызвала Павла для серьезного разговора. Усадив врача в кресло, Горбачева отчеканила:
– Паша, мне кажется, я потихоньку схожу с ума.
Суриков как-то неестественно сжался, заерзал и, отведя глаза в сторону, промямлил:
– Абсурд.
– Нет, не абсурд. У меня начинаются зрительные галлюцинации, я вижу то, чего никак не должна видеть.
– Поясни.
– Например, вчера за завтраком волосы Веры из темных превратились в русые.
– Как?
– Молча. Я лишь на минутку вышла из-за стола, а когда вернулась, невестка сделалась блондинкой.
– Возможно, она надела парик.
– За столом? С какой стати и для чего?
Суриков предпочел отмолчаться.
– Еще я слышу голоса, они доносятся откуда-то сверху. Паша, мне страшно.
Доктор вскочил.
– Виолетта... Виолетта... – Павел забегал по комнате. – Не знаю, как сказать.
– О чем?
– Ты меня возненавидишь.
– Павел, не интригуй.
– Я не хотел, на меня нашло наваждение, не соображал, что делал.
Затушив сигарету, Суриков процедил:
– Ты не сумасшедшая, это Настька с Веркой доводят тебя до ручки. Они решили разделаться с тобой, постепенно внушая, что у тебя не все в порядке с психикой.
Горбачева откинулась на спинку стула.
– Откуда ты знаешь?
– Виолетточка, так я же им помогал, голоса – это моя идея.
Пока Виолетта Сигизмундовна переваривала услышанное, Суриков вымаливал прощение.
– Околдовали, охмурили чертовки. Сказали, как только ты окажешься в психушке, меня сделают полноправным хозяином коррекционного центра. Ты же в курсе, я им живу, он и только он занимает все мои мысли. Сдуру я согласился помочь этим девкам, теперь искренне сожалею. Виолетта, прости! Прости, Христа ради. Бес попутал.
Горбачева попросила Павла немедленно уйти.
Едва за ним захлопнулась дверь, Виолетта Сигизмундовна разрыдалась. Она подумала о сыновьях. И постепенно в памяти всплывали куски прошлого, нестыковки, странности...
На следующий день она приехала к Сурикову. Павлу Евгеньевичу было предложено сменить «сцену».
– Я прощу тебя, если с этого момента ты перейдешь на мою сторону.
– С радостью, Виолетта, сделаю все, что пожелаешь.
– Тебе не придется прилагать особых усилий. Продолжай и дальше помогать невесткам сводить меня с ума.
– Не понял.
– Они убили моих сыновей! Теперь я это знаю. Но отправить на тот свет меня им не удастся – сработает эффект зеркала. Я первая нанесу удар.
– То есть...
– То есть они сдохнут в самом ближайшем будущем. И ты, Павел Евгеньевич, поможешь мне осуществить задуманное.
– Виолетта...
– Я поднимаю цену, помимо коррекционного центра, ты получишь пятьсот тысяч долларов.
Суриков опешил.
– Пятьсот?
– Мало? Хочешь больше?
– Нет, нет, Виолетточка, просто мне неясно...
– Молчи. Слова – это мусор, грязь... истина в молчании.
Виолетта разработала схему своего помешательства. Так, например, с ее легкой руки в доме появился лилипут Дмитрий. Посчитав, что невесткам подобное предложение придется по душе, она потребовала от Сурикова незамедлительно встретиться с Верой и Настей.
– Клюнут, как пить дать, клюнут.
Горбачева не ошиблась. Анастасия оценила предложение Павла на пять с плюсом.
– Здорово придумано. Раз в неделю лилипут с маской на лице будет носиться по дому, а мы как ни в чем не бывало продолжим жить прежней жизнью.
– Виолетта свихнется до Нового года. – Верочка потирала руки. – Павел Евгеньевич, вы фонтанируете идеями.
Врач лишь мило улыбался.
В начале ноября Виолетта Сигизмундовна объявила о заключительном этапе адского мероприятия.