Оба переменились в лице, один побелел, другой покраснел. Затем мистер Уикхем прикоснулся к шляпе — знак приветствия, который мистер Дарси еле снизошел заметить. Что бы это значило? Ответ было невозможно вообразить, как невозможно было не пожелать найти разгадку.
Минуту спустя ничего не заметивший мистер Бингли распрощался и поехал дальше со своим другом.
Мистер Денни и мистер Уикхем проводили барышень до дверей мистера Филипса, а затем откланялись вопреки настояниям Лидии зайти в дом и даже вопреки миссис Филипс, которая открыла окно гостиной и во весь голос повторила это приглашение.
Миссис Филипс всегда была рада племянницам, но на этот раз особенно ласково приняла двух старших после их недельного отсутствия. Она нетерпеливо выразила удивление, что они нежданно вернулись домой, о чем, раз за ними не послали родительскую карету, она даже не узнала бы, если бы на улице не встретила посыльного мистера Джонса и не услышала от него, что больше они микстур в Недерфилд посылать не будут, потому что мисс Беннет с сестрицей уехали домой. Но тут благовоспитанность потребовала, чтобы миссис Филипс занялась мистером Коллинзом, которого представила ей Джейн.
Она не поскупилась на любезности, а он вернул их ей сторицей, принося извинения, что столь бесцеремонно вторгся в ее дом, не имея чести быть с ней знакомым прежде, однако он льстит себя мыслью, что этому можно найти оправдание в его родстве с барышнями, кои пожелали представить его ей. Миссис Филипс такой избыток благовоспитанности вверг почтив благоговейный ужас, однако ее интересу к одному незнакомому джентльмену был положен конец восклицаниями и расспросами о втором. Увы, о нем она могла сообщить племянницам лишь то, что им было уже известно. Он приехал из Лондона вместе с мистером Денни и должен получить патент на чин лейтенанта в ***ширском полку. Она сказала, что целый час смотрела, как он прогуливался по улице, и, появись мистер Уикхем вновь, Китти и Лидия, несомненно, продолжили бы эти наблюдения, но, к несчастью, теперь мимо окон никто не прошел, кроме двух-трех офицеров, которые в сравнении с их новым знакомым превратились в «глупых и противных». На следующий день у Филипсов должны были обедать некоторые офицеры, и тетушка пообещала отправить мужа с визитом к мистеру Уикхему, чтобы пригласить и его, если они все пообещают приехать из Лонгборна провести тут вечер. На чем и порешили, а миссис Филипс пообещала веселую шумную игру в лотерею с легким ужином напоследок. Надежда на такие заманчивые развлечения привела всех в отличное расположение духа, и они расстались весьма довольные друг другом. Прощаясь, мистер Коллинз вторично принес свои извинения и с неизменной учтивостью был заверен в совершеннейшей их излишности.
На обратном пути Элизабет рассказала Джейн о том, что заметила при встрече мистера Дарси с мистером Уикхемом. Однако, хотя Джейн встала бы на защиту любого из них или их обоих, если бы их можно было в чем-то упрекнуть, ей оставалось только недоумевать, как и ее сестре.
Мистер Коллинз, вернувшись, весьма угодил миссис Беннет, восхваляя манеры и обходительность миссис Филипс.
Он заверил ее, что за исключением леди Кэтрин и ее дочери ему еще не доводилось встречать столь светской дамы, ибо она не только приняла его с величайшей ласковостью, но даже особливо включила в приглашение на следующий вечер, хотя прежде даже не слышала о нем. Разумеется, он полагает, какое-то объяснение есть в его родстве с ними, но тем не менее он еще ни разу не встречал такого лестного к себе внимания.
Барышням без малейших возражений было разрешено принять приглашение тетушки; поползновениям мистера Коллинза остаться, ибо благовоспитанность не позволяла ему покинуть мистера и миссис Беннет хотя бы на один вечер, пока он гостит у них, был дан решительный отпор. И в положенный час он в карете отправился с пятью своими кузинами в Меритон. Войдя в гостиную, барышни имели удовольствие услышать, что мистер Уикхем принял приглашение их дяди и теперь сидит в столовой за портвейном с другими джентльменами.
Когда, выслушан эту желанную новость, они расположились в гостиной, мистер Коллинз мог вволю ее осмотреть и пришел в восхищение. Его так поразили обширность комнаты и ее убранство, что, по его словам, он почти вообразил, будто находится в малой летней столовой Розингса. Сравнение это сначала было принято без особого удовольствия, но когда он поведал миссис Филипс, что такое Розингс и кто его владелица, когда она вы слушала описание лишь одной из парадных гостиных леди Кэтрин и узнала, что только камин там обошелся в восемьсот фунтов, то поняла всю лестность его комплимента и, вероятно, не оскорбилась бы сравнением ее лучшей комнаты с комнатой тамошней экономки.
Превознося великолепие леди Кэтрин и ее резиденции с некоторыми отступлениями для похвалы собственному скромному жилищу и предпринятым им переделкам, мистер Коллинз весьма приятно провел время, пока к ним не присоединились джентльмены. В миссис Филипс он нашел внимательную слушательницу, его рассказы очень возвысили его в ее мнении, и она решила сообщить обо всем услышанном соседкам при первом же удобном случае. Барышни, которые не слушали кузена и не могли ничем заняться, ибо фортепьяно у тетушки не было, так что им оставалось лишь любоваться собственными подделками под фарфор на каминной полке, сочли ожидание очень долгим. Однако и ему наступил конец. Джентльмены покинули столовую, и, когда мистер Уикхем вошел в гостиную, Элизабет почувствовала, что восхищение, которое она испытала, увидев его, и продолжала испытывать, думая о нем после, нив малейшей степени не было чрезмерным. Офицеры ***полка, за небольшим исключением, выглядели истинными джентльменами, и лучшие из них были среди приглашенных, однако мистер Уикхем настолько превосходил их всех наружностью, осанкой, выражением лица и походкой, насколько сами они превосходили широколицего, дородного, окруженного парами портвейна дядюшку Филипса, который вошел в гостиную следом за ними.
Мистер Уикхем был счастливцем, на которого обратились почти все женские взоры, а Элизабет оказалась счастливицей, возле которой он сел. Приятность же, с какой он немедля завел разговор, хотя для того лишь, чтобы заметить, что вечер выдался сырой и надо ожидать дождей, заставила ее почувствовать, что самая обычная, самая скучная, самая приевшаяся тема может показаться занимательной благодаря искусству собеседника.
Рядом с такими соперниками на внимание прекрасного пола, как мистер Уикхем и офицеры, мистер Коллинз, казалось, обратился в полное ничтожество. Барышни, разумеется, совсем о нем забыли, однако он все еще порой находил в миссис Филипс благодарную слушательницу и ее заботами не испытывал недостатка нив кофе, нив горячих булочках.
Когда были разложены карточные столы, настала его очередь одолжить ее, дав согласие сесть за вист.
— Пока я еще не слишком искусен в этой игре, — сказал он, — но рад случаю приобрести опыт, ибо в моем положении…
Миссис Филипс была весьма благодарна ему за любезное согласие, но не стала выслушивать, какие причины побудили его согласиться.
Мистер Уикхем в вист не играл и вы звал живейшую радость, заняв место за другим столом между Элизабет и Лидией. Вначале, казалось, была опасность, что им всецело завладеет Лидия, говорившая без умолку. Однако лотерея нравилась ей не меньше, и вскоре она увлеклась игрой, заключала пари, ахала, выигрывая, и ничего другого уже не замечала. Мистер Уикхем поэтому в ожидании своего хода мог без помех беседовать с Элизабет, а она охотно его слушала, хотя и не надеялась услышать то, что интересовало ее более всего: историю его знакомства с мистером Дарси. Она не посмела даже упомянуть этого джентльмена. Однако ее любопытство получило нежданное удовлетворение. Мистер Уикхем сам коснулся запретной темы, осведомившись, как далеко Недерфилд находится от Меритона, а когда она ответила, нерешительно спросил, как долго там гостит мистер Дарси.