– Не просите. Я панически боюсь боли. Честное слово. С детства.
– Больно не будет.
– Все равно – не согласен.
Розалия бросила взгляд на часы:
– Без десяти. После поговорим, а сейчас бери рубашку и запрыгивай под одеяло.
Сильвестр лег на отведенное ему место. Свекровь, приняв соблазнительную позу, закрыла глаза.
Катарина в ужасе таращилась на камеру, отсчитывая последние минутки своей свободы. В дверь дважды постучали. Это сигнал от Танюшки – надо притвориться спящей. Повернувшись на правый бок, Копейкина натянула одеяло до самого носа.
Съемка началась. Камеры заработали. В половине девятого семейство в полном составе спустилось в столовую.
Комфортно и непринужденно себя чувствовали не все. Обычной жизнью продолжали жить Лидия, Розалия, Дора и Дориан. Остальные, словно парализованные кролики, двигались неестественно, боясь проронить слово.
Наталья, подав завтрак, плюхнулась на стул и задрожала мелкой дрожью. Сильвестр переваривал заявление Розалии о предстоящей эпиляции. Рудольф то и дело чесал шею. Канделария Хуановна, войдя в образ умалишенной, стучала вилкой по столешнице, смотря на сидящую рядом Катку диким взглядом.
– Как неуютно находиться под прицелом, – кокетливо бросила Лидия Владимировна.
– Не говори, – подхватила Розалия. – Я сама не своя.
– А мне по фигу, – Дора перекатывала во рту жевательную резинку. – Какая разница, есть в доме камеры или нет. Один хрен.
– Дора, веди себя достойно, – Катка чуть не скончалась, произнеся фразу, адресованную «дочери».
– Мам, не грузись. У нас все круто. Теперь мы попали в ящик. Мы рулим.
– Может, перестанешь чесаться? – Сильвестр брезгливо покосился на Рудольфа.
– Это на нервной почве.
– Я хочу есть! – заголосила Канделария.
– Мама, тебе положили салат. Жри!
– А-а-а… – Хуановна не смогла стерпеть обидное «жри».
Схватив кусок колбасы, она швырнула его в Розалию.
– У нее снова приступ! Я вас предупреждала, старуха нас опозорит перед страной. Мама, отправляйся на свой диван.
Лидия включилась в игру:
– Ей с утра не забыли дать таблетки?
– Выжрала целый пузырек.
– Розалия Станиславовна, – Катке показалось, что свекровь переигрывает.
– Катарина, помолчи, откуда у тебя эта идиотская привычка вечно меня перебивать? Наверное, набралась дурных манер от матери. Одного поля ягоды.
Гаврилюк оскорбилась:
– Вы на свою мамашу посмотрите.
– Не тронь мамулю!
– Не тронь меня! – вякнула Канделария.
Наталья вжала голову в плечи:
– Я схожу на кухню, принесу соус.
– Ну и вали! – рявкнула свекровь.
Дориан поправил на носу очки:
– В свете последних событий, раз уж мы вынуждены провести определенный отрезок времени у всех на виду, предлагаю заключить дружеское перемирие.
– Не гони, братик! Жуй свой салат и иди читай книгу.
– Дора, мне жутко неловко делать тебе замечание, но я вынужден призвать тебя к порядку.
– У-у… как страшно.
– Перестаньте оба. – Катка ждала момента, когда можно будет смыться на улицу.
«Куда угодно, только бы не принимать участие в этом фарсе».
Лидия Владимировна встала из-за стола:
– С завтраком покончено.
– Ты же ничего не поела.
– Берегу фигуру.
– Чью? – Розалия отправила в рот кусочек сыра.
– Очень остроумно.
– Я хочу хурму, – проговорила Канделария.
– Мама, что за извращенные мысли? Хурмы нет.
– А я хочу!
– Возьми апельсин.
– Хурму!
– Яблоко.
– Хурму!
Свекровь поднесла к лицу старухи кулак:
– Один удар, и ты уже ничего не захочешь.
Бабка боязливо посмотрела на одну из камер.
Отложив вилку, Розалия Станиславовна обратилась к Сильвестру:
– Дорогой, нам пора заняться делом.
Мужик вздрогнул.
– Какие у вас дела? – насторожился Рудольф.
– Рудик, зайчик, тебя это не касается, твой поезд уже ушел. Сильвестр, поднимайся.
– Я еще не позавтракал.
– Дорогой, не заставляй меня нервничать.
Швырнув на стол салфетку, мужчина резко встал.
В спальне свекровь потребовала:
– Раздевайся!
– Никакой эпиляции!
– Мне противно лежать в кровати с обезьяной.
– Я лежу в пижаме.
– Господи, ты только вдумайся в свои слова. В пижаме! Как старый дед. Я хочу, чтобы со мной лежал стильный супруг с налетом гламура. Ну давай, не ломайся. Ты ничего не почувствуешь.
– Я за себя не ручаюсь, если будет больно, непроизвольно могу ударить тебя по лицу.
Свекровь закусила губу:
– Так дело не пойдет.
Минуту она смотрела в стену, а затем воскликнула:
– Есть! Скидывай рубашку и ложись на спину.
– Предупреждаю, вы можете пострадать.
– Ложись!
Сильвестр повиновался.
– Неужели это я? – вопрошал мужик. – Меня загипнотизировали. Нет, нет и нет. Какая, к черту, эпиляция? Я себя не узнаю.
– Прекрати разговаривать сам с собой! Смотри сюда и плачь, – Розалия трясла парой наручников. – Впечатляет?
– А это зачем?
– Чтобы ты непроизвольно не ударил меня по лицу.
– Откуда у вас наручники?
– Купила в прошлом году на Хеллоуин.
Приковав руки Сильвестра к кровати, Розалия подошла к трюмо.
Минут через пятнадцать из спальни послышался душераздирающий крик. Забыв обо всем на свете, Катка метнулась наверх.
Сильвестр брыкал ногами, а Розалия виновато тараторила:
– Извини, я забыла смазать кожу гелем.
– Сними наручники!
– Мы еще не закончили.
– Сними!
– Розалия Станиславовна, что вы делаете?
– Эпиляцию.
В спальню подтянулись все домочадцы.
– Вау! – Дора хлопнула Дориана по спине. – Бабуля решила вспомнить молодость.