Внутри салона вдруг что-то зашуршало, и машина слегка качнулась.
Все замерли.
– Может, крысы? – с надеждой спросил Сом. – Они бывают ужасно крупные и умные.
– Настолько умные, что могут управлять нерабочими машинами? – усмехнулась Беда.
– Ща я этим крысам хвост отстрелю! – Сазон прицелился из пистолета в лобовое стекло.
– Не стреляйте, – попросил его Вася. – У меня в детстве крыс жил, его Стёпой звали, так я его больше мамы и папы любил. Не стреляйте! Крысы гораздо лучше людей, гораздо!
– Тьфу, – плюнул Сазон. – А что делать-то? Песни петь?!
– Хай-я!!! – заорал Сом и, ринувшись к машине, ударил кулаком в боковое стекло. Стекло ссыпалось на песок, в салоне что-то задёргалось, заметалось, боковая дверь распахнулась, и кто-то чересчур крупный для крысы прошмыгнул у меня между ног.
– А-а-а-а! – в ужасе заорали все и бросились врассыпную. Даже опер Вася – любитель крыс, даже подполковник в отставке Сазон, способный пойти в одиночку войной на некрупное государство, поддались страху и панике.
Я тоже заорал, и тоже отпрыгнул, но включил мозги, напряг зрение и увидел, что по берегу несётся маленький, тощий пацан в белых плавках. Он бежал со скоростью страуса, но при этом петлял как заяц, словно заметая следы, или уходя от пуль.
– Прохор! – бросился я за ним. – Прохор, мать твою, стой!
– Я! Я его мать! – завопила Ирма Андреевна. – Этой мой сукин сын!!!
Я бежал, словно спринтер, но шансов догнать мальчишку не было никаких – в него словно чемпион мира вселился.
Остановившись, я заорал любимую команду собаководов:
– Ко мне! Прохор, ко мне!
Прохор развернулся в прыжке и побежал ко мне. Он запрыгнул мне на шею, крепко обхватив ногами туловище.
– Живой, – похлопал я его по голой спине. – Живой!
– А то! – потёрся он холодным носом о мою щёку. – Ты ж меня плавать научил, бегать научил, думать научил и не бояться научил!
– А как «Волгу» завёл? Она же мёртвая!
– Подшаманил немножко. Ты ж мне про движок много чего рассказывал! Я там от папки спрятался, а когда все побежали, решил проверить, поедет она, или нет. Поехала, зараза!
– Зараза – плохое слово.
– Нормальное. – Он начал лупить меня пятками по спине.
К нам подбежала Ирма.
– Не хотела падать в обморок, но придётся, – прошептала она, оседая в песок. – Глеб Сергеевич, почему он обнимает вас, а не меня?
– От меня бензином пахнет, – пояснил я.
– Мой сын – токсикоман? – еле слышно простонала железная бизнеследи.
– Да нет, он просто нормальный мужик.
– Мам, ты ж меня целовать будешь, если я к тебе подойду?
– Буду, – закивала Ирма Андреевна, – ой, как буду…
– Тогда я лучше на Глебе пока поживу. – Прохор по-обезьяньи вскарабкался мне на шею и, заколотив по груди пятками, громко заорал по-индейски, похлопывая себя по губам рукой.
– Ваше воспитаньице, – покачала головой Ирма.
– Моё! – Я помог ей подняться.
По берегу неторопливо брела вся наша гоп-компания, и что удивительно – никто не бежал, даже Элка. Видимо, все так смертельно устали, что даже счастливый финал не вызвал ни у кого порыва к спринтерскому рывку.
– Привет! – похлопала Элка Прохора по голой ляжке. – Давно мечтала с тобой познакомиться. Как тебе удалось выбраться из такой бурной и глубокой реки?
– Я что, больной, в реку соваться? – фыркнул Прохор. – Я манатки на берегу бросил, чтобы все подумали, что я утонул, а сам на цыпочках, по сухой траве, в одних трусах ушёл в город.
– И тебя в таком виде милиция не задержала? – удивился Вася.
– А я спортсменом прикинулся. Бежал всю дорогу трусцой и на кулаках отжимания делал. Все думали, что я к соревнованиям готовлюсь! – Прохор опять проорался по-индейски, похлопывая себя по губам. – Домой прибежал, через забор перелез и в «Волге» спрятался, пока вы с папкой тут перестреливались.
– Боевой пацан, – похвалил Прохора дед. – Хочешь, я тебе пистолет подарю?
– Хочу! – Прохор дёрнулся, чтобы спрыгнуть с меня, но я поймал его за пятки.
– Сазон пошутил, – сказал я. – У него твой папа вертолёт спёр, вот он умом маленько и тронулся.
– Сам ты тронулся! – подпрыгнул Сазон. – Да если б у тебя такой вертолёт был, ты б на нём в сортир летал!
– Глеб Сергеевич, отдайте мне сына, – взмолилась Ирма Андреевна. – Почему он ко мне не идёт?
– А ты скакать как лошадь умеешь? – деловито осведомился Прохор у матери.
– Я не пробовала, но если надо…
– Я умею! – заорал дед, вставая на четвереньки. – Я умею скакать как боевой конь!
Я посадил Прохора Сазону на спину, и дед резвой рысью поскакал к дому.
– И ты седай, курица! – крикнул он Громовой. – Когда ещё на Сазоне Сазонове покатаешься?!
Подпрыгнув, Ирма Андреевна оседлала Сазона, пристроившись позади сына.
– Н-но! – завопила она, лупя пятками по впалым бокам «боевого коня». – Пошёл, царь зверей, пошёл!
Дед крякнул и сбавил ход.
– Вообще-то, я пошутил, – сказал он. – В тебе сколько килограммов, курица?
– Пятьдесят.
– Врёшь, пятьдесят пять.
– Н-но! Пошёл!
Дед, распластавшись, повалился в песок. Ирма и Прохор упали, к ним подбежали Арно, Вася и Сом. Завязалась какая-то чехарда с хохотом и весёлыми криками.
– Вот всё и закончилось, – грустно сказала Беда, посмотрев на луну, висевшую в небе.
– Что – всё?
– Отпуск. Нужно ехать домой и писать новую книгу.
Я вздохнул и запульнул плоский камешек в воду. Мне очень хотелось спросить, будет ли в этой книге место для меня, но не спросил. Ведь всё-таки, мы жили отдельно…
– Пойдём, – взяла меня за руку Элка. – Пойдём в дом.
Я пошёл за ней, как собака на поводке.
Может, сделать предложение своей жене попробовать пожить вместе?! Ну, и чёрт с ней, с её любовью раздавать интервью и автографы, с её преклонением перед брендами, с её гонором, амбициями и бешеными гонорарами… Чёрт с ней, с её известностью, как у папы римского! В конце концов, за это время я успел вспомнить её прежнюю – бесшабашную, дерзкую и весёлую.
– Элка, – остановился я, – а давай… – Слова застряли в горле как горячие камни.
– Что? – спросила Беда.
– Да, ничего, – махнул я рукой, и мы пошли в дом.
На кухне нас ждал горячий пирог.
Мария суетилась вокруг стола, расставляя приборы. Кажется, её совсем не волновало, куда делся Никас.