Book.

Да, он был именно таким, этот Кловис Дардантор. Молодые люди, с удовольствием слушавшие этого оригинала, тоже удостоились его приветствия, на которое ответили улыбкой.

— Колоритный тип! — заметил Жан.

«Аржелес» между тем взял курс на мыс Агд.

— Кстати, капитан, можно задать наиважнейший вопрос? — продолжил беседу Дардантор.

— Пожалуйста.

— В котором часу обед?

— Ровно в пять.

— Значит, через сорок пять минут — не раньше и не позже!

И перпиньянец ловко повернулся на каблуках, предварительно бросив взгляд на свои великолепные часы с репетиром, прикрепленные золотой цепочкой к жилету из плотной ткани с крупными металлическими пуговицами.

Что и говорить, этот рантье-путешественник одевался «шикарнейшим» образом: мягкая шляпа, надетая чуть набекрень, клетчатая накидка, ниспадавшая с плеч до пояса, дорожный плед, штаны с напуском, гетры с медными застежками, охотничьи ботинки на двойной подошве и, в довершение всего, висевший на шее бинокль.

— Если и опоздал к отплытию, то уж обеда не прозеваю, дорогой мой капитан, лишь бы только ваш кок постарался! Сами увидите, как я поработаю челюстями! — звучал петушиный голос велеречивого болтуна.

Внезапно, к облегчению Бюгараша, сей словесный поток, изменив направление, низвергся на нового собеседника — только что появившегося месье Дезиранделя, уже известившего супругу о прибытии долгожданного друга, который столь некстати опоздал.

— О, дорогой мой! — воскликнул перпиньянец. — А где же мадам Дезирандель? Эта достойнейшая дама? И самый прекрасный из Агафоклов?

— Не тревожьтесь, — ответил с ехидцей месье Дезирандель, — увидите всех: мы ведь не опоздали, как некоторые, и «Аржелесу» не пришлось отправляться в путь без нас!

— Упреки, мой милый?..

— Ей-богу, вы их заслужили! Мы так переволновались! Подумать только, заявляемся мы в Оран к мадам Элиссан — и без вас!

— Э, Дезирандель, я и сам на себя порядком злился! Это все из-за пакостника Пигорена! Он устроил дегустацию старых вин, ну мне и пришлось их отведать — один разок, потом другой… А когда я появился в старой гавани, «Аржелес» уже выходил из пролива… Но теперь мы вместе, и незачем набрасываться на меня и закатывать глаза, словно издыхающий лось. Это может только усилить качку! А как ваша супруга?

— Она на своей койке… Ей немного…

— Уже?

— Уже, — вздохнул месье Дезирандель, у которого подрагивали веки, — да и я тоже…

— Дорогой мой, примите дружеский совет! Не открывайте так рот, держите его по возможности закрытым, а то ворона влетит.

— Черт возьми, — проворчал месье Дезирандель, — вам легко шутить! Ох уж это плавание до Орана! Мы бы с женой никогда не согласились на это, но ведь речь идет о судьбе сына!

И действительно, дело касалось материального благополучия единственного наследника супругов Дезиранделей. Кловис Дардантор, старый друг этой семьи, каждый вечер приходил к ним сыграть партию в безик или пикет. [39] Он чуть ли не присутствовал при рождении Агафокла, из года в год наблюдал за его ростом — физическом, во всяком случае, поскольку интеллект здесь явно отставал в своем развитии. В лицее бездарный отпрыск занимался плохонько — такова обычная участь лентяев и тупиц — и не выказывал ни малейших признаков призвания к занятию какого бы то ни было рода. Ничегонеделание представлялось шалопаю идеалом человеческой жизни. К тому же он понимал, что в один прекрасный день получит наследство в двенадцать тысяч франков ренты, а это уже кое-что! Но родители упорно мечтали о более обеспеченном будущем любимого чада. Они были знакомы с семьей Элиссан, жившей до переселения в Алжир в Перпиньяне. Мадам Элиссан, пятидесятилетняя вдова старого коммерсанта, считалась довольно богатой дамой, так как после смерти мужа ей досталось немалое состояние. Она растила дочь — единственное свое дитя, которому минуло недавно двадцать лет.

— Такая невеста, как Луиза Элиссан, кого угодно осчастливит! — говорили не только в Оране, но и в Восточных Пиренеях — во всяком случае, в доме на улице Попиньер. Можно ли было вообразить что-либо более удачное, чем женитьба Агафокла Дезиранделя на Луизе Элиссан!

Однако, прежде чем вступить в брак, считали родители, будущим супругам нелишне и познакомиться. Агафокл и Луиза виделись в детстве, но теперь, конечно, уже не помнили друг друга. Мадам Элиссан не любила ездить, и, поскольку Оран не шел к Перпиньяну, пришлось Перпиньяну направиться в Оран. Вот чем объяснялось это путешествие, предпринятое несмотря на то, что мадам Дезирандель достаточно было только взглянуть на бушующие волны, как у нее тотчас начинался приступ морской болезни, да и месье Дезирандель, сколь бы ни хорохорился, также был подвержен данному недугу. Для Кловиса Дардантора, в отличие от его друзей, плавания давно уже стали делом привычным, и он не смог отказать чадолюбивым родителям в просьбе сопровождать их, хотя и не питал иллюзий насчет достоинств жениха, тем более что, по его мнению, все мужчины, обзаведясь семьей, стоят друг друга.

Теперь понятно, по какой причине компания перпиньянцев предприняла этот, по мнению некоторых, чреватый опасностями переезд на «Аржелесе» через Средиземное море.

Что выйдет из этой поездки, покажет будущее. Конечно, если бы Агафокл понравился девушке, все устроилось бы само собой. Но в том-то и дело, что Луиза Элиссан была само очарование и вообще не чета ему. Однако всему свое время. Лишь после того, как Дезирандели сойдут с парохода в Оране, мы представим читателю и невесту, чтобы он при желании мог сопереживать Агафоклу.

В ожидании обеда Кловис Дардантор поднялся на ют, где прогуливались те из пассажиров первого класса, кого качка еще не загнала в каюты. Туда же последовал за другом и месье Дезирандель, но сразу же повалился на скамью. А затем появился и Агафокл.

— А, мой мальчик, вижу, голова у тебя покрепче, чем у папаши! — сказал месье Дардантор. — Еще прыгаешь?

— Да, прыгаю, — подтвердил оболтус.

— Тем лучше, и постарайся добраться таким же здоровым до берега! Не появляться же там с помятой физиономией!

Однако подобные увещевания были излишними: на Агафокла морская качка не действовала.

Что же касается мадам Дезирандель, то Кловис Дардантор даже не счел нужным спуститься к ней в каюту. Он думал: достаточно и того, что почтенная дама уже знала о его присутствии, а утешения не дали бы никакого целительного эффекта. К тому же этот господин был одним из тех ужасных типов, которые всегда готовы подшучивать над жертвами морской болезни: сами не страдая от нее, они и представить себе не могут, какие мучения доставляет сия хворь другим. Таких жестокосердных следовало бы попросту вешать на рее!