И Сильвиус Хог еще и еще раз оглядывал, вертел, щупал и изучал клочок бумаги, на котором несчастный юноша строил надежды на благополучие.
Желая разглядеть его внимательнее, профессор встал, прислушался, не зовет ли Гульда мать или брата, и, ничего не услышав, вошел к себе в комнату.
Билет принадлежал к так называемой Школьной лотерее Христиании, в ту пору весьма популярной в Норвегии. Главный выигрыш составлял сто тысяч марок, что равняется ста тысячам франков. Общая стоимость остальных выигрышей — девяносто тысяч марок. Число билетов достигало одного миллиона, и в настоящее время все они были распроданы.
На билете Оле Кампа стоял номер 9672. Но, увы, вне зависимости от того, проиграет или выиграет номер, на который делалась ставка, через двадцать восемь дней, то есть к розыгрышу пятнадцатого июля, молодого моряка здесь уже не будет. И, согласно последней воле жениха, Гульде предстояло занять его место и откликнуться в случае успеха.
Поднеся билет к стоящему на полу канделябру, Сильвиус Хог внимательно вчитывался в строки, набросанные на оборотной стороне, словно искал в них другой, тайный смысл.
Они были написаны чернилами, твердым почерком, свидетельствующим о том, что рука Оле при этом не дрожала. Значит, в момент крушения «Викена» молодой боцман сохранял хладнокровие. Следовательно, он находился в таких условиях, когда мог бы воспользоваться какими-нибудь средствами к спасению, — схватиться, скажем, за обломок рангоута, за оторванный планшир, если только все это не кануло в ту же пучину, где сгинула шхуна.
Чаще всего подобные документы, подобранные в море, более или менее точно указывают, в каком районе судно потерпело бедствие. Здесь же не значилась ни широта, ни долгота, ничего, что говорило бы, близ каких берегов или островов затонула шхуна. Отсюда вывод: ни капитан, ни члены экипажа не знали местонахождения «Викена». Наверняка он был сбит с курса одним из тех яростных штормов, коим невозможно противостоять, а постоянно затянутое тучами небо не позволило определить положение корабля по солнцу. И стало быть, являлось опасение, что никому и никогда не удастся узнать, в какой точке северной Атлантики, далеко или близко от Ньюфаундленда или Исландии, морская бездна поглотила злосчастных моряков.
И это обстоятельство отнимало последнюю надежду даже у того, кто упорно противился отчаянию.
В самом деле, укажи записка хотя бы туманный намек на координаты [82] судна, можно было бы предпринять поиски, послать спасательное судно к месту кораблекрушения и отыскать обломки, позволяющие определить их принадлежность «Викену». И кто знает, не удалось ли одному или нескольким членам экипажа добраться до арктического континента, где они сейчас терпят лишения, не имея возможности достичь родных берегов?
Вот какое предположение зародилось у Силъвиуса Хога, но вряд ли оно порадовало бы Гульду и Жоэля; профессор и сам поостерегся бы делиться с ними такой догадкой, ибо, не сбудься она, их постигло бы еще более мучительное разочарование.
«Однако, — раздумывал он, — если записка не содержит никаких полезных указаний, то известно, по крайней мере, в каком районе была подобрана бутылка. В письме из Христиании об этом не говорится, но в министерстве-то должны знать. Разве нельзя использовать подобные сведения для дальнейших поисков? Разве нельзя, приняв во внимание направление морских течений и пассатов, [83] в соответствии с примерной датой кораблекрушения, рассчитать… Нет, я должен потребовать новых поисков, и притом спешных, как ни мало у нас шансов на успех. И разумеется, я не брошу бедняжку Гульду. Пока мы не получим неопровержимых доказательств гибели ее жениха, я в нее не поверю».
Так рассуждал Сильвиус Хог, решив одновременно, что не станет никого посвящать в свои дальнейшие действия и в те поиски, которые он благодаря своему влиянию надеялся продолжить. Вот почему ни Гульда, ни ее брат не узнали о том, что профессор опять написал в Христианию. Кроме того, он отложил свой завтрашний отъезд на неопределенное время, а вернее сказать, на несколько дней, по истечении которых собирался отправиться в Берген. Там он хотел разузнать у господ Хелп все имеющее отношение к «Викену», посоветоваться с наиболее опытными моряками и разработать план дальнейших поисков.
А тем временем сведения, полученные Министерством морского флота, просочились сперва в прессу Христиании, затем во все прочие газеты Норвегии и Швеции, а за ними следом и в европейские издания; они подробно описывали лотерейный билет, превратившийся в свидетельство катастрофы. Этот последний привет жениха невесте тронул души читателей, и общественное мнение прониклось к Оле и Гульде искренним сочувствием.
Первым опубликовала историю «Викена» старейшая норвежская газета «Morgen Blad». За нею остальные тридцать семь газет, выходившие в то время в стране, также поведали ее своим читателям в самых трогательных выражениях. «Morgen Blad» поместила на своих страницах картинку, изображающую кораблекрушение. На ней «Викен», растерзанный бурей, с изодранными в клочья парусами, со сломанными мачтами, погружался в морскую пучину. Стоящий на палубе Оле бросал в волны бутылку с запиской и, с последней мыслью о Гульде, поручал свою душу Господу. Сбоку, в аллегорической дали, окутанной легкой дымкой, прибрежная волна выносила бутылку на берег, прямо к ногам юной безутешной невесты. Все вместе было заключено в виньетку [84] лотерейного билета, чей номер красовался сверху на видном месте. Картинка эта, при всей своей наивности, имела громадный успех в здешних краях, где до сих пор верили в легенды об ундинах [85] и валькириях. [86]
Затем история Оле и Гульды, обрастающая на ходу подробностями и комментариями, дошла до Франции, Англии и Соединенных Штатов Америки. Журналисты и иллюстраторы не жалели на нее перьев и красок. Юная норвежка из Дааля, сама того не ведая, разбудила и взволновала общественное мнение. Бедная девушка и заподозрить не могла, что сделалась знаменитостью. Впрочем, даже это не смогло бы отвлечь ее от скорби, в которую она была погружена.
И нужно ли удивляться результату подобной шумихи на обоих материках — результату вполне объяснимому, если принять во внимание тот факт, что человеческая натура весьма охотно идет навстречу всему таинственному и сверхъестественному? Лотерейный билет номер 9672, подобранный в море при трагических обстоятельствах и столь необычным образом спасенный из волн, не мог не оказаться счастливым. Уж не ему ли было предназначено выиграть главный приз в сто тысяч марок?! Не он ли стоил целого состояния — того состояния, на которое так горячо уповал Оле Камп?!