— Что ж, пусть является! — отозвался Фарран. — Мы сперва посмотрим, что это за человек, выслушаем, что он имеет нам сказать, и выпроводим его, если нас что-либо не устроит.
— Водрель, — спросил Уильям Клерк, — твоя дочь знает о письме? Что она о нем думает?
— Она не находит его подозрительным, Уильям.
— Что ж, подождем! — сказал Винсент Годж. — В любом случае, если податель сего письма придет на эту встречу, он захочет принять некоторые меры предосторожности, а потому, конечно же, прибудет на виллу «Монкальм» лишь с наступлением темноты, что вполне оправданно при нынешних обстоятельствах.
Тут разговор де Водреля и его друзей переключился на политическую ситуацию, ставшую весьма напряженной вследствие предпринятых английским парламентом притеснительных мер. Все признали, что такое положение вещей не может продолжаться долго. И в этой связи де Водрель сообщил, что он, в качестве председателя комитета Лаваля, получил через посредство нотариуса Ника значительную сумму денег, несомненно предназначенную послужить нуждам общего дела.
Во время прогулки по парку в ожидании обеденного часа Винсент Годж, Уильям Клерк и Андре Фарран подтвердили де Водрелю то, что ему говорил и мэтр Ник. Агенты Джильберта Аргала были начеку. Не только весь персонал фирмы Рипа, но и наряды регулярной полиции прочесывали местность и приходы графства, прилагая все силы к тому, чтобы обнаружить след Жана Безымянного. Очевидно, одного только появления этого человека было достаточно, чтобы вспыхнул мятеж. Вполне возможно, что незнакомец сможет просветить де Водреля и на этот счет.
Около шести часов вечера де Водрель с друзьями вернулись в гостиную, куда спустилась и Клара. Уильям Клерк и Андре Фарран поздоровались с нею с отеческой нежностью, что позволяли им и возраст, и близкая дружба. Винсент Годж удовольствовался тем, что почтительно пожал руку, протянутую ему девушкой. Затем он подал ей руку и все перешли в столовую.
Стол был накрыт обильный, как это обычно бывало в те времена и в самых богатых, и в самых скромных канадских домах. Обед состоял из речной рыбы, дичи из окружающих лесов, овощей и фруктов, собранных на угодьях вокруг усадьбы.
Во время еды беседа совсем не касалась ожидаемой всеми с таким нетерпением встречи. Лучше было не говорить об этом в присутствии лакеев, хотя они были верными слугами, давно жившими в доме де Водрелей.
Вечер после обеда был так хорош, а жара сменилась такой мягкой прохладой, что Клара решила посидеть на веранде. Река Св. Лаврентия ласкала нижние ступени крыльца, омывая их водами прилива, которые в тени казались совсем неподвижными. Де Водрель, Винсент Годж, Клерк и Фарран покуривали, облокотясь на балюстраду и лишь изредка перебрасываясь вполголоса словами.
Было немногим более семи часов. Темнота начинала заволакивать впадины речной долины. По мере того как сумерки продвигались все дальше к западу, в противоположной стороне неба начали зажигаться звезды.
Клара поглядывала вверх и вниз по течению реки Св. Лаврентия. Не прибудет ли незнакомец этим путем, по воде? Это казалось наиболее вероятным, если он не хотел оставлять следов. В самом деле, небольшая лодка легко могла проскользнуть вдоль берега незамеченной под прикрытием свисающих в воду ветвей и тростников. Причалив внизу у террасы, можно было незаметно проникнуть на виллу, а потом покинуть ее, не возбудив ни малейшего подозрения у людей в доме.
Но поскольку существовала возможность, что таинственный гость прибудет не по реке Св. Лаврентия, де Водрель распорядился немедленно провести к нему всякого, кто явится на виллу. Свет лампы, зажженной в гостиной, почти не просачивался сквозь занавеси окон, защищенных еще и матовыми стеклами веранды. Снаружи совсем не было видно, что делается внутри.
Однако если со стороны парка все было спокойно, то со стороны реки дело обстояло иначе. По ней время от времени проплывали какие-то лодки, подходя то к левому, то к правому берегу. Иногда они сближались, сидевшие в них люди обменивались отрывистыми фразами, затем лодки расходились в разные стороны.
Де Водрель и его друзья внимательно наблюдали за этим снованием лодок, причина которого им была слишком хорошо известна.
— Это полицейские агенты, — сказал Уильям Клерк.
— Да, — ответил Винсент Годж, — и они наблюдают за рекой гораздо активнее, чем когда-либо прежде...
— А может быть, и за виллой «Монкальм» тоже!
Последние слова, сказанные шепотом, не были произнесены ни де Водрелем, ни его дочерью, ни кем-либо из его гостей.
Справа от лестницы как из-под земли вырос прятавшийся в высокой траве под балюстрадой человек. Он поднялся по ступеням, прошел быстрыми шагами через веранду, приподнял шапку и сказал с легким поклоном:
— Я — Сын Свободы, который писал вам, господа.
Де Водрель, Клара, Годж, Клерк и Фарран, удивленные этим внезапным появлением, старались разглядеть человека, проникшего на виллу таким необычным способом. Впрочем, его внешность, как и голос, были им одинаково незнакомы.
— Господин де Водрель, — снова заговорил незнакомец, — прошу извинить меня за то, что я вторгся к вам столь странным образом. Но было очень важно, чтобы меня не увидели входящим на виллу «Монкальм», как важно и то, чтобы меня не видели выходящим отсюда.
— Так пожалуйте, сударь! — ответил де Водрель.
И все направились в гостиную, дверь которой тотчас затворили.
Человек, только что прибывший на виллу «Монкальм», и был тот молодой попутчик, в обществе которого мэтр Ник проделал путь от Монреаля до острова Иисуса. Де Водрель и его друзья отметили про себя, как ранее нотариус, что он, несомненно, франко-канадец.
Вот что он делал, распрощавшись с мэтром Ником у въезда в Лаваль.
Первым делом он направился к скромной харчевне в одном из нижних кварталов города. Там, забившись в угол залы, он в ожидании обеденного часа просмотрел все имевшиеся газеты. На его невозмутимом лице никак нельзя было угадать испытываемых им при чтении чувств, хотя газетные полосы пестрели чрезвычайно резкими высказываниями в адрес Британской Короны. Только что взошла на престол, сменив своего дядю Вильгельма IV, королева Виктория [113] , и как одна, так и другая сторона горячо обсуждали в статьях перемены, которые новый двор сулит в управлении канадскими провинциями. И хотя скипетр [114] Соединенного Королевства держала теперь женская рука, приходилось опасаться, как бы она не оказалась тяжелой дланью [115] для заокеанских колоний.
В шесть часов вечера молодой человек отложил газеты и приказал подать себе обед. В восемь он расплатился и тронулся в путь.