«Твои песни всю скорбь унесли в небеса… »
Горячо любимый нашим поколением поэт посвятил ей бессмертные строчки:
«… Этот голос, что идет от сердца к сердцу… »
Голос Стиллы и вправду покорял своей силой и выразительностью.
Эта великая артистка, столь мастерски воспевавшая любовь — прекрасное дитя души, сама никого не любила. Никто из тысяч поклонников не мог тронуть ее сердца, ничей обожающий взгляд не находил ответа в ее глазах. Казалось, она жила только искусством и только ради него.
Едва увидев Стиллу, Франц полюбил ее всеми силами души. Не раздумывая ни минуты, он отказался от своих планов, решив остаться в Неаполе до конца сезона. Точно невидимая нить, которую он и не помышлял разорвать, привязала его к девушке. Граф не пропускал ни одного из спектаклей, неизменно приводивших публику в восторг. Много раз, не в силах совладать со своим чувством, он пытался встретиться с ней, но двери Стиллы были неизменно и безжалостно закрыты для него, так же как и для других обожателей.
Молодой граф чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Все его мысли были только о Стилле, он жил только для того, чтобы видеть и слышать ее. Он совсем перестал появляться в свете, как того требовали его имя и положение. Здоровье молодого человека, страдающего от сердечных мук, пошатнулось. А скоро у Франца де Телека появился соперник, хотя графу это было, по-видимому, безразлично. Его ничуть не волновал весьма странный субъект, которого мы обязаны здесь представить, ибо характер и приключения последнего имеют прямое касательство к нашей истории.
Это был человек лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Незнакомец ни с кем не общался, презрев условности, которым придают такое большое значение в обществе. Никто ничего не знал ни о его занятиях, ни о его прошлом. Сегодня чужестранца видели в Риме, завтра он гулял по Флоренции, всюду следуя за Стиллой. Считалось, что им владеет одна-единственная страсть: слушать примадонну, достигшую такой славы, что ее ставили на первое место среди мастеров мирового вокала.
И если Франц де Телек жил только мыслями о Стилле с той поры, как впервые увидел ее в неаполитанском театре, другой, эксцентричный, любитель пения вот уже шесть лет жил только ее искусством. Казалось, голос певицы был ему необходим, как воздух. Ни разу не пытался он увидеть артистку вне стен театра, никогда не делал попыток познакомиться с ней или написать ей. Но в каком бы городе ни выступала Стилла, в театре неизменно появлялся высокий мужчина в длинном темном пальто и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб. Таинственный незнакомец скрывался в забранной решеткой ложе, которую специально заказывал для себя. Он сидел там, неподвижный и молчаливый, в течение всего спектакля, но как только заканчивалась финальная ария Стиллы, исчезал. Пение других певцов его не интересовало.
Кто же был сей странный господин? Стилла пыталась узнать, но безрезультатно. А через некоторое время ее начало смущать обязательное присутствие в опере человека в темном. При одном его появлении актрису охватывал безотчетный страх. Разумеется, Стилла не могла видеть своего загадочного поклонника, сидящего в глубине ложи с опущенной решеткой, но она чувствовала его присутствие, постоянно ощущала на себе его надменный и суровый взгляд. Порой, в конце спектакля, она даже не слышала оваций ликующей публики. Мы уже говорили, что таинственный зритель не был представлен Стилле и, похоже, не стремился познакомиться с ней лично. Но зато все, что касалось ее, было предметом его внимания. Он приобрел прекрасный портрет певицы, написанный великим художником Микелем Грегорио. Стилла, прекрасная, трепетная и величественная, была изображена в лучшей из своих ролей. Портрет этот, безусловно, очень дорогой, стоил своих денег.
Если наш меломан появлялся на спектаклях всегда один и выходил из дому только для того, чтобы идти в театр, не следует думать, будто он жил в полном одиночестве. Компаньон, не менее странный, чем он сам.
Этого субъекта звали Орфаником. Сколько ему лет, откуда он родом и где жил прежде — никто не мог бы сказать. Орфаник уверял, а говорил он много и охотно, что является никому не известным ученым, талант которого остался незамеченным, о чем еще пожалеет весь мир. Многие полагали, и не без оснований, что Орфаник из тех изобретателей, которые широко пользуются поддержкой и кошельком богатых дилетантов.
Это был мужчина среднего роста, худосочный, с бледной и изможденной физиономией, о каких говорят «личико с кулачок». Имелся у него и отличительный знак: черная повязка на правом глазу. Глаз Орфаник потерял во время какого-то не то физического, не то химического опыта; носил он также и толстые очки с единственным стеклом, скрывавшим левый глаз зеленоватого цвета. Во время своих одиноких прогулок этот чудак постоянно размахивал руками, будто разговаривал с невидимым собеседником, который молча его слушал.
Эти два типа — странный меломан и не менее странный изобретатель — были хорошо известны публике, по крайней мере их узнавали в тех итальянских городах, где открывался театральный сезон. Оба возбуждали всеобщее любопытство, и воздыхатель Стиллы в конце концов оказался в центре внимания репортеров. Они досаждали ему нескромными вопросами и наконец выведали его имя и национальность. Он оказался румыном, и, когда Франц де Телек справился о его имени, ему ответили:
— Барон Рудольф фон Гортц.
Таково было положение дел, когда молодой граф появился в Неаполе. В течение трех месяцев спектакли в театре «Сан-Карло» шли с аншлагом. Успех Стиллы рос с каждым днем. Никогда еще не была она столь восхитительна на сцене, никогда еще почитатели ее таланта не устраивали ей столь бурных оваций.
На каждом представлении Франц сидел в партере, а барон фон Гортц, спрятавшись в глубине ложи, наслаждался изумительным пением, упиваясь звуками голоса, без которого не мог дышать.
Но вот по Неаполю поползли слухи, которым публика долго не желала верить. В конце концов они все же растревожили почитателей Стиллы. Стали говорить, что это ее последний сезон и что по окончании его певица покинет сцену. В расцвете таланта, красоты, в зените славы покинуть театр? Почему?
Какой бы невероятной ни казалась эта новость, люди говорили правду, и, несомненно, барон фон Гортц был косвенной причиной такого решения артистки.
Этот таинственный и мрачный зритель, который неизменно появлялся на всех ее представлениях, скрытый решеткой ложи, вызывал у Стиллы постоянное нервное напряжение, с которым она не могла совладать. Выходя на сцену, она каждый раз ощущала сильное волнение, в результате чего у нее расшаталось здоровье. Покинуть Неаполь, бежать в Рим, Венецию, в любой другой город Италии? Это ничего не изменит, Стилла понимала, что так она не избавится от барона фон Гортца. Она не убежит от него, даже если покинет Италию, переедет в Германию, Россию или Францию — он последует за ней всюду и отыщет ее даже на краю света. Единственное средство избавиться от него — навсегда покинуть театр.
Когда до Франца дошли слухи об уходе Стиллы со сцены, он решил добиться свидания с ней, понимая, в каком она отчаянном положении. Человек независимый, свободный и очень богатый, Франц решил предложить певице стать графиней де Телек.