«Я тоже схожу с ума… у меня путаются мысли. Я схожу с ума, как и она… »

Он метался по склепу, точно дикий зверь в клетке.

— Нет, — твердил он себе, — нельзя терять голову! Я должен вырваться из замка… И я вырвусь!

Он бросился к первой двери, но теперь и она была заперта. Кто-то бесшумно запер ее, а он не заметил этого…

Теперь граф де Телек стал не только пленником замка, он стал пленником этого склепа.

ГЛАВА XIII

Франц чувствовал себя уничтоженным. Как он и опасался, способность к размышлению, трезвый рассудок, который помог бы ему разобраться во всем, покинули его. Единственное, что владело им, — это воспоминание о Стилле, о ее пении, которое эхо темного склепа больше не доносило сюда.

Может, он стал жертвой собственной фантазии? Нет, тысячу раз нет! Он слышал голос Стиллы и видел ее на башне замка.

А потом, когда его пронзила мысль о том, что Стилла помешалась, он понял, что теряет ее во второй раз.

— Безумна!.. — повторял он. — Она не узнала моего голоса, не ответила на мой зов… Стилла безумна!

Это было более чем вероятно.

О, если бы он мог вырвать ее из заточения, увезти к себе, в Крайову, посвятить ей всю жизнь, окружить ее заботой, она наверняка выздоровела бы!

Франц повторял это снова и снова, будто в бреду, и много часов протекло, прежде чем он пришел в себя.

Теперь он попытался рассуждать хладнокровно и разобраться в хаосе мыслей.

«Надо бежать отсюда… Но как? Дождаться, когда откроется дверь. Они приносят еду, когда я засыпаю. Я подстерегу их, сделаю вид, что сплю…»

И тут у него закралось подозрение: очевидно, они что-то подсыпают ему в воду, какое-то дурманящее зелье… Этот тяжелый сон, похожий на беспамятство, на небытие, — наверняка от этого питья. Больше он не станет пить эту воду… И есть тоже не станет. Кто-нибудь из слуг скоро явится, и тогда…

Что тогда? Что он предпримет? Интересно, какое теперь время суток? Рассвет? Закат? День? Ночь?

Франц настороженно прислушивался, не раздадутся ли шаги, не подойдет ли кто-нибудь к двери, но все было тихо. Он бродил впотьмах от стены к стене, чувствуя, как горит у него голова и шумит в ушах. Ему стало нечем дышать — воздух проникал сюда только через дверные щели…

Внезапно из-за перегородки в углу повеяло свежим воздухом. Наверное, за этой перегородкой есть еще один проход, о котором он не подозревал.

Между двух перегородок он обнаружил узкий коридор, откуда струился слабый свет, падающий откуда-то сверху. По этому коридору Франц попал в небольшой внутренний дворик, не более шести-семи шагов в длину, окруженный высокими стенами и походивший скорее на колодец, примыкающий к этой подземной камере. Через этот колодец в склеп проникал скудный свет.

Франц понял, что сейчас день. Подняв глаза, он увидел, что солнечные лучи косо падают на край колодца. Солнце уже прошло, по-видимому, половину своего пути, так как конус света сужался.

Было что-нибудь около пяти. Выходит, он спал не меньше сорока часов. Разве мог он проспать столько в обычном состоянии? Наверняка ему дали снотворное.

Воздух во дворике был сырой, но Франц вдыхал его полной грудью, чувствуя новый прилив сил. Однако надежда вырваться отсюда через узкую каменную трубу оказалась несбыточной: подняться по гладким, без единого выступа, стенам было невозможно.

Франц вернулся в склеп. Поскольку убежать можно было лишь через одну из дверей, он решил еще раз проверить, заперты ли они.

Первая дверь, через которую он вошел, была очень тяжелая и массивная, должно быть, запиралась снаружи на железный засов. Нечего было и пытаться открыть ее. Вторая дверь, за которой он слышал голос Стиллы, казалась не такой прочной. Некоторые доски на ней прогнили. Может, удастся их выломать?

Франц решил пробиваться на волю через эту дверь. Однако времени у него было мало: кто-нибудь мог внезапно появиться здесь, считая, что он крепко спит под действием снадобья.

Граф принялся за работу. Дело спорилось, да так, как он даже не смел и мечтать. От сырости дерево стало трухлявым, особенно там, где был врезан замок. Молодой человек работал почти бесшумно. Он орудовал ножом, надеясь вырезать замок, и при этом время от времени останавливался и прислушивался, не идет ли кто-нибудь.

Часа через три он закончил работу, и дверь со скрипом отворилась. Франц снова вышел во двор, чтобы отдышаться.

Света в колодце почти уже не было, значит, солнце зашло за Ретьезад. Двор погрузился в темноту. Несколько звезд появилось на клочке неба, который был виден из колодца, словно в телескоп. Медленно проплывали облака, гонимые тихим ночным ветерком. Из-за гор на востоке, похоже, выкатилась луна — Франц уловил ее отсветы.

Время близилось к девяти. Франц вернулся в свою «камеру», поел, напился воды из бассейна и вылил воду из кувшина. Затем он спрятал нож в ножны и вышел.

Вдруг он встретит сейчас бедняжку Стиллу, блуждающую по подземным галереям? От одной этой мысли сердце у него едва не выскочило из груди.

Сделав еще несколько шагов, он наткнулся на ступеньку — отсюда начиналась лестница. Он стал подниматься, считая ступени, и насчитал шестьдесят вместо семидесяти семи, которые вели к склепу. Значит, до поверхности земли оставалось футов восемь.

Не придумав ничего лучшего, он начал шаг за шагом продвигаться по темному коридору, ощупывая стены. Прошло полчаса, а Франц все шел и шел, не встречая на своем пути ни дверей, ни решеток. Однако многочисленные повороты запутали его, и он теперь затруднялся определить свое местонахождение относительно куртины, обращенной к плато Оргалл.

Он остановился и перевел дыхание, потом пошел дальше. Коридору, казалось, не будет конца. И вдруг возникло препятствие.

Кирпичная стена!

Он провел по ней рукой и не обнаружил ни единой щели. У Франца вырвался невольный стон: все его надежды разбились об эту стену. Колени у него подогнулись, и он упал.

Коснувшись нижней части стены, он обнаружил, что она прилегает к полу неплотно, что свежая кладка не успела застыть и кирпичи шевелятся под его рукой.

— Выход был здесь! — воскликнул граф.

Он принялся вынимать кирпичи один за другим, но тут из-за стены послышался шум. Узник замер, луч света проник в проделанную в стене дыру. Франц осторожно заглянул в нее.

Перед ним была старая семейная капелла в самом плачевном состоянии — время и запустение сделали свое дело. Свод обвалился, несколько арок готического стиля с грехом пополам держалось на пузатых колоннах, другие арки грозили обрушиться в любую минуту; тусклый свет падал из окон с разломанными ажурными рамами эпохи высокой готики. И всюду — покрытые пылью мраморные надгробья, под которыми покоились предки баронов фон Гортцев. От алтаря с облупленными скульптурами мало что осталось. Куски крыши сохранились лишь над апсидой, разрушенной бурями. Над порталом Франц увидел ветхую колокольню, с которой свешивалась веревка от колокола: именно он, этот колокол, временами раскачивался от ветра и звонил, приводя в неописуемый ужас окрестных крестьян, если ночная темень застигала их на горных дорогах.