— Надо смываться, — сказал первый, — здесь, кроме тумаков, ничего не получишь…
— Кто его знает? — ответил второй. — Посмотрим… Может, и извлечем из этого какую выгоду!
И так как оба, желая извлечь выгоду, вовсе не желали никаких неприятностей, они спрятались за стойкой.
Между тем в ход были пущены кулаки. Ножи держали наготове, и кровь могла пролиться в любую минуту, как бывало не раз в «Трех сороках». Казалось, Адам Фрей и гарсон будут раздавлены и не смогут ничего сделать, но тут несколько клиентов встали на их сторону. Шесть ирландцев, думая обеспечить себе кредит в будущем, отогнали нападающих. Поднялся адский шум. Боцман Балт и Вэн Мод еле увертывались от бутылок и стаканов, летящих из разных концов зала. Удары, крики, вопли. Лампы падали и гасли, и вскоре зал освещался лишь светом уличного фонаря.
Теперь уже зачинщики Лэн Кэннон, Кейл, Сэкстон и Брайс не нападали, а защищались. К тому же трактирщик и гарсон не были новичками в боксе. Страшные удары в глаз и в челюсть опрокинули Кейла и Брайса, но они вновь поднялись и ринулись на помощь товарищам, которых ирландцы загнали в угол. Успех переходил от одних к другим, и исход битвы мог быть решен лишь участием извне.
Из таверны на улицу долетали брань и крики о помощи, но соседей и прохожих, однако, нимало не беспокоили трудности, которые испытывали завсегдатаи «Трех сорок», где драки были делом привычным. Жизнь за стенами кабачка шла своим чередом.
Бой между тем становился все более ожесточенным, по мере того как злоба переходила в ярость. Столы были перевернуты. Дрались скамейками. Сверкали ножи, в диком шуме послышались выстрелы. Тем временем трактирщик упорно старался пробраться к выходу. Вдруг с заднего двора ворвалась дюжина полицейских.
Как только прохожие на улице сообщили стражам порядка, что в таверне Адама Фрея идет резня, те сразу направились туда, продолжая идти тем размеренным шагом и с той степенностью, которые отличают английских полицейских. Как правило, они ходят по улицам большими группами, обеспечивая общественный порядок, и никакое, малое или крупное, происшествие не способно вывести их из равновесия. К тому же у них не было необходимости разбирать, кто из дерущихся нападающий, а кто обороняющийся. Они прекрасно знали, что те и другие стоят друг друга. Арестовав всех, они могли быть уверены, что сделали доброе дело.
Войдя в зал, несмотря на то, что он был плохо освещен, полицейские сразу узнали самых неистовых: Лэна Кэннона, Сэкстона, Кейла и Брайса, которых следовало немедленно отправить в тюрьму. Естественно, эти четверо, не дожидаясь возмездия, в одну секунду оказались на маленьком дворе. Но куда могли они убежать, и не поймают ли их на следующий день?
Вэн Мод, как он и обещал боцману Балту, вмешался в самый подходящий момент. Пока остальные, пытаясь прикрыть бегство наиболее отличившихся, сражались с полицейскими, он подбежал к Лэну Кэннону и крикнул:
— Эй, все четверо на «Джеймса Кука»!
Сэкстон, Брайс и Кейл сразу услышали.
— Когда он отплывает? — спросил Лэн Кэннон.
— Завтра на рассвете!
И, несмотря на усилия полицейских, против которых теперь сражалась вся банда, несмотря на то, что Адам Фрей во что бы то ни стало хотел засадить Лэна Кэннона и его троих собутыльников в тюрьму, им в сопровождении Вэна Мода и Флига Балта удалось бежать. И еще четверть часа спустя шлюпка, спущенная с брига, увозила их на корабль.
Бриг «Джеймс Кук» водоизмещением двести пятьдесят тонн — надежное и устойчивое судно с широким днищем и крепкими парусами, благодаря широкой корме, высоко поднятому носу и небольшому наклону мачт. Легко маневрируя и избегая прямых ударов волн, он при хорошем ветре шел со скоростью одиннадцати узлов. [15] Экипаж состоял из капитана, боцмана, восьми матросов, повара и юнги. Корабль плавал под английским флагом и имел порт приписки в Хобарте, столице Тасмании — одной из важнейших английских колоний.
Вот уже добрый десяток лет «Джеймс Кук» совершал каботажные плавания между Австралией, Новой Зеландией и Филиппинами, и благодаря мастерству капитана, отличного моряка и умелого коммерсанта, эти рейсы были всегда успешны и приносили изрядный доход.
Пятидесятилетний капитан Гарри Джибсон не покидал судно с того самого дня, как оно сошло со стапелей в Брисбене. На три четверти бриг принадлежал мистеру Хаукинсу, судовладельцу из Хобарта, а на четверть — самому капитану. Дела у них шли отлично и сулили немалые барыши. Компаньоны дружили семьями и жили в одном квартале. Не проходило и дня, чтобы миссис Джибсон и миссис Хаукинс не виделись, что бесспорно скрашивало обеим женщинам разлуку с мужьями. В семье судовладельца детей не было, неудивительно поэтому, что супруги очень привязались к двадцатилетнему сыну капитана, который готовился стать коммерсантом. В настоящее время мистер Хаукинс находился в Веллингтоне, где совместно с Натом Джибсоном основал торговый дом. Именно там «Джеймс Кук» намеревался забрать обоих на борт и доставить в Хобарт. Но прежде бриг должен был принять на борт груз в архипелаге Бисмарка, близ экватора, по соседству с Новой Гвинеей — к северу от Австралии.
Как уже говорилось, Флиг Балт пользовался полным доверием капитана Джибсона, которого покорили усердие боцмана и его неизменные уверения в преданности. Сумел он завоевать авторитет и у остальных членов экипажа. Правда, когда дело касалось навигации и торговли, тут Гарри Джибсон доверял лишь самому себе, и Балту все никак не представлялось случая доказать, что он и в самом деле бывалый моряк, не раз ходивший на судах помощником капитана. Казалось, Джибсон испытывал по этому поводу некоторые сомнения, и тем не менее никаких претензий к боцману у него не было. Очередное плавание проходило вполне удачно, если не считать дезертирства четырех матросов, задержавшее бриг в Данидине на две недели. Зато матросы Хоббс, Виклей и Бернс, не последовавшие примеру беглецов, были из породы честных служак, мужественных и верных долгу. Так что о дезертирах не стоило бы и жалеть, если бы вместо них не пришлось нанимать отъявленных мерзавцев, завсегдатаев таверны «Три сороки».
Экипаж дополнял юнга Джим, четырнадцатилетний мальчик из честной рабочей семьи Хобарта. Родители отдали его под попечительство капитана. Он был отличным малым, и в дальнейшем из ловкого и смелого парнишки мог получиться отличный моряк. Мистер Джибсон относился к нему по-отечески, но промашек не спускал. Мальчик же испытывал к своему наставнику чувство глубокого уважения, а вот боцмана Джим возненавидел с первого дня, и Балт, заметив это, стал к нему придираться, так что капитану не раз приходилось вступаться за юнгу.
Корабельный кок Коа, темнокожий, среднего роста, с мелко вьющимися волосами, мускулистый и гибкий, был из туземцев Новой Зеландии и являлся типичным представителем племени маори. Капитан намеревался списать его с корабля сразу по окончании рейса, ибо давно убедился, что Коа — человек неискренний, мстительный и злой, да к тому же еще не отличающийся чистоплотностью — качество, весьма нежелательное для кока. Ни замечания, ни наказания на него не действовали. Флиг Балт и Вэн Мод в своих замыслах не случайно рассчитывали на него.