– Выходим?
– Да, – ответил я. – Черт, не зря ли я в это ввязался?
– Вы ничего не делаете зря, – сообщила она. – Даже когда… что-то нелепое.
– Нелепое?
– С точки зрения нормального, – уточнила она.
Она вышла в коридор, чтобы не видеть, как буду включать потайную сигнализацию, я догнал ее уже перед шахтой лифта. Дверцы раскрылись, пришел маленький лифт, мы втиснулись, по крайней мере я, слишком близко от ее зовущего тела, кабинка тут же наполнилась ароматом ее духов, слишком уж они… э-э… намекающие, а здесь тесно, жутко тесно.
Кристина взглянула быстро-быстро, тут же отвела взгляд в сторону. По-моему, уловила, что если сейчас возьмет меня за причинное место, я сдамся, ведь сколько во мне человека, миллиграмм? – а все остальное – большая обезьяна, переполненная похотью. Но потом, когда обезьяна нажрется, во мне снова проклюнется человек, а он может все оценить иначе.
Еще в подъезде пахнуло жаром от раскаленных стен, а когда толкнул дверь и вывалился наружу, теплый горячий воздух ожег кожу, будто уже на жгучем солнце, хотя здесь пока еще тень.
У подъезда застыла длинная черная машина, тонированные стекла, проблесковый маячок, широкие шины. От машины веет надежностью. На прошлой неделе у нас на Склярова столкнулись джип «Чероки» и старая «Волга»: джип всмятку, его сложило, как картонную коробку, а у танка во фраке, как называют «Волгу», лишь чуть-чуть поцарапало бампер. Говорят, даже погнуло чуть, но эту вогнутость я бы искал с лупой. Так вот эта машина при всей элегантности, как мне чуется, если столкнется с той «Волгой», то уже «Волга» будет всмятку.
Кристина сказала весело:
– Ого!.. Завидую. Ну, я побежала.
Я посмотрел вслед, красивым женщинам надо обязательно смотреть вслед, это стимулирует их популяцию в обществе, развитие и гордоспинность, улыбаемость, даже молочные железы растут и развиваются, полагаю, при таком отношении втрое лучше.
Из машины вышел высокий подтянутый мужчина. Как держался, как двигался, я сразу ощутил к нему расположение, восхитился: да, профессионал! Почему обычный человечек всегда ходит с угрюмой рожей, не старается расположить к себе окружающих? Хуже того, женщины тоже сплошь угрюморожие.
Мужчина обошел машину, распахнул дверцу с моей стороны и ждал с приветливой улыбкой. С улыбкой не шофера, не слуги, а просто хорошего приятеля.
– Спасибо, – сказал я.
– Меня зовут Михаил Игнатьевич, – сообщил он, – но можно просто Михаилом. Я так долго прожил в Юсе, а для них даже Михаил – длинное имя, мозгов не хватает выговорить.
– Но я Майком вас звать не смогу, – предупредил я.
Он улыбнулся.
– Пристегнитесь.
Вообще-то я мог бы и на своей, моя в исправности, но стало интересно, что же это такое, когда «присылают машину». Да, это другой уровень: вместительный лимузин, предупредительный водитель, что распахивает перед тобой дверцу и ждет, пока сядешь на заднее сиденье, только потом закрывает дверцу, будто и этого я сам не в состоянии, обходит машину и садится за руль.
Мы мчались с мигалкой, хотя в этом нет необходимости, время между часами «пик», дорога относительно свободна. Когда приблизились к Центру, Михаил убрал спецприметы, хотя, по-моему, как раз здесь и надо бы: движение уплотнилось, приходилось пробираться, как в лесу, где наш кадиллак уже почти ничем от отличался от других, таких же одинаково дубовато дорогих машин.
Крупное массивное здание, чтобы не погрузилось в землю под своим весом или, скорее, тяжестью греховных дел, расположилось на огромной гранитной плите, так казалось из-за вымощенной этими крупными плитами площади. Мы еще только выехали из тесного переулка на площадь, как я ощутил обшаривающие взгляды телекамер и множества детекторов, что издали стараются засечь признаки взрывчатки, наркотиков, оружия.
«Кадиллак», сбросив скорость, остановился у ворот, Михаил что-то бросил в микрофон, ворота замедленно отворились, такие не прошибешь «КамАЗом», даже танком не протаранишь, в дворике процедура повторилась в обратном порядке: водитель обошел машину спереди, открыл дверцу, и я изволил выйти из экипажа. То есть вышел с достоинством, замедленно, ни одного лишнего жеста, положение человека на заднем сиденье обязывает.
– Теперь сюда, – сказал Михаил. Он взял меня под локоть двумя пальцами, словно взялся вести слепого, только что не предупредил, что здесь ступеньки. – На входе, правда, маленькая процедура…
Голос был извиняющийся, я ж никогда не слышал о такой вещи, как пропуски, но процедура оказалась короткой: на меня взглянули, потом взгляд охранника скользнул на невидимый мне экран, он кивнул:
– Пожалуйста, проходите.
Однако дальше тщательно проверили не только на предмет скрытого металла, но и вообще очень вежливо попросили выложить все из карманов. Михаил даже не вступился, мол, это же наш новый сотрудник. Понимает, бесполезно, терпеливо ждал. К счастью, у меня ничего лишнего, лишь пистончик флеш-памяти в нагрудном кармане да диктофон-приемник в другом, все выложил, их сразу же проверили на взрываемость. Я видел на экране, как быстро-быстро прогоняется по всем тестам, сказал любезно:
– Да не торопитесь. Мне сейчас не понадобятся, заберу на обратном пути.
Старший охранник сказал с великим облегчением:
– Прекрасно. Мы ничего не испортим, не волнуйтесь!
Я кивнул, перед нами распахнулись толстые металлические двери. Дальше дорожка шла через широкий двор, основное здание предусмотрительно отделено пространством, а стены такие толстые, что если бомба даже разнесет эту пропускную сторожку, то здесь даже не звякнут стекла.
В холле этого основного к нам подошел литературовед в штатском, пониже Михаила, плотный, крепко сбитый, сказал панибратски:
– Полковник Шпак. Меня прислали проводить вас к высокому начальству. Привет, Миша. Так вы и есть тот самый знаменитый инфист?
– Я не знаменитый, – ответил я.
– Простите, я не знал, что вы засекречены.
Михаил сказал зловеще:
– Теперь знай. И не забывай.
Он взмахнул рукой в сторону широкой мраморной лестницы на второй этаж. Длинный и широкий красный ковер ниспадал по ступеням, как нескончаемый поток крови, растекался аккуратным озером у нас под ногами. Мы направились вверх по этому потоку, как форели, преодолевая ступеньки. Шпак присматривался ко мне с нескрываемым интересом.
– Не знаменитый? А у нас с недавнего времени о вас начали легенды рассказывать!
– А о ваших знаменитостях пишут в газетах? – спросил я. – Что-то не вижу портретов ваших абелей на заборах!