– Барбос, – сказал я строго, – а кто лапы будет мыть?
Барбос нехотя запрыгнул в ванну и по-царски подавал мне поочередно лапы. Так называемая холодная вода почти горячая, а в сторону крана с горячей я старался даже не смотреть.
Постель в спальне в беспорядке, стоит убрать скомканное покрывало… Ах да, испачканная простыня, не надо давать повод для торжествующего смеха. Лучше спрятать… нет, сразу в стиральную машину. А так все о’кей, у меня лежбище за тридцать тысяч баксов, широкое и просторное, удобства выше головы. Покупал не ради бабс, просто человек треть жизни проводит в постели, так что глупо подбору галстука или костюма уделять больше внимания, чем ежедневному семичасовому сну. К тому же в кровать вмонтированы все эти штуки, что следят за кровяным давлением, работой всех органов, а утром выдают на комп информацию и все рекомендации. Надо как-нибудь заглянуть в тот файл.
Сверкающую серебристую пульку я заметил еще на дальнем повороте, когда со Скобелевской сворачивала на бульвар Ушакова. Я отступил с балкона в глубь комнаты, вдруг Кристина заметит, зачем давать ей преимущество, все-таки у нас поединок…
Сегодня завершится, подумал я мрачно. Сейчас. Как только поднимется в квартиру. Прямо в ванной. Или даже в прихожей, пока вспотевшая и горячая.
– Барбос, – велел я строго, – чтоб не приставал со своими игрушками!..
Он посмотрел подозрительно. А ты, мол, не будешь? Это мое право, ответил я взглядом. Кто в нашей стае вожак? Он вздохнул и опустил морду на вытянутые лапы.
Серебристая машина остановилась перед подъездом. Кристина вышла, крохотная сумочка мелькала вокруг нее, как нунчака, сверху лучше всего видно роскошную копну волос. Она исчезла в подъезде, я заставил себя неспешно вернуться в комнату, а когда пропищал домофон, так же неспешно подошел, якобы засиделся перед компом.
– Алло?
– Владимир Юрьевич? – раздался ее звонкий голос. – Это я, Кристина!
На экране высветилось ее смеющееся лицо. При этом разрешении я отчетливо рассмотрел даже мельчайшие капельки пота на ее верхней губе. Она хитро прищурилась, понимает, что рассматриваю во все глаза.
– Открываю, – ответил я важно и нажал кнопку.
Изображение исчезло, донесся щелчок магнитного замка, затем солидный звук, с которым отворяется толстая бронированная дверь. Я зачем-то на цыпочках вернулся в комнату, чтоб не сразу открыть дверь, когда раздастся звонок.
Как она смотрит, как смотрит! Даже через экран домофона как будто видит насквозь… Интересно, с ходу ли предложит разгрузить меня от спермы или же отложит до выхода из ванны?.. И почему вообще предлагает себя именно в такой форме? Я не поэт и не романтичный девственник, но все же звучит чересчур цинично. Или же…
Холодная волна накрыла меня с головой, вскипела и ушла паром, но на полградуса я все-таки остыл. А что, если нарочито предлагает в такой форме, заранее зная реакцию? Тогда, значит, ей мой психологический портрет известен до тонкостей? Все мои реакции просчитаны, пересчитаны, расписаны десятки сценариев развития того или иного варианта?
Череп разогрелся, внезапно возникла задача, уже жизненно важная для меня самого. Насколько глубоко можно просчитать лично мои реакции, такого умного, уникального, удивительного… каким вообще-то считает себя каждый? Но я не просто считаю, любой пьяненький водопроводчик считает себя уникальным и недооцененным, потому и берется объяснять, как вывести страну из кризиса, но я в самом деле… я в самом деле уникален!!!
Гм, в самом ли деле? Ведь сейчас речь не о суперинтеллекте, коим обладаю я и только я, такой удивительный и гениальный, а о самом базовом инстинкте. А здесь, увы, все мы: гений, водопроводчик и обезьяна – одинаковы. Этот инстинкт один, его проявления можно пересчитать на пальцах одной руки, а нюансы проявлений – на пальцах всех четырех конечностей, даже компа не надо. Комп просто подберет ключевые слова, позы, готовые фразы. Этих – несколько сот, но Кристине вряд ли пришлось запоминать их все, несколько сот – это чтоб охватить всех мужчин мира, а так пропустили через фильтр моей личности, отсеяли все то, что на меня не подействует, ну, к примеру, всякие перверсии, и оказалось, что ее набор можно сузить втрое от Эллочкиного.
Я напряженно прислушивался, нет, это еще не шум лифта. Положение довольно дурацкое. Впервые не я хозяин, а мною манипулируют. Как в старой песне: главная, конечно, голова, но шея качает ею, как хочет… Щас бы сразу схватить ее, содрать трусики, впендюрить, чтобы глаза на лоб вылезли, будешь знать, зараза, как брать инициативу в свои руки, это наша мужская привилегия…
…но, погоди-погоди, это наверняка тоже просчитано. Там обязательно есть вариант, что подопытный наконец все понимает, начинает действовать… Его действия тоже просчитаны, у меня пока тоже одно на уме, а группа аналитиков наверняка разработала в деталях несколько вариантов дальнейшего развития. Если я не последний дурак, я должен найти вариант, до которого они не додумаются.
Сволочи, но даже если я в самом деле такой найду, то не буду уверен, что нашел, а не выполняю их же программу! А во-вторых, это в сфере информационной войны еще что-то могу придумать новое, а вот в сфере отношений мужчины с женщиной… Нет, здесь я не силен, у меня все просто, примитивно. Мое поведение в деталях могли предсказать даже шумерские жрецы. Дяди с компами – излишняя роскошь.
Череп раскалился, я сам чуть не сунулся в душ. Постоять бы под холодной водой, чтобы кожа стянулась, стала упругой, а жар в костях вышел вместе с потоками воды.
– Да пошла ты, – сказал я вслух. – Работу делаешь, вот и делай… А вот никак не буду реагировать! Никак. Захочу – трахну… не снимая лыж, не захочу – не трахну. Будем работать. Просто будем работать.
Звонок, я заученно деревянными шагами вышел в прихожую, взглянул на экран. Кристина, настоящая Кристина, программа тщательно следит, чтобы не подсунули кого-то из загримированных, считывает и сверяет черепные углы, просчитывает напряжение лицевых мускулов, даже количество ресниц…
Щелкнул замок, она вошла жаркая, веселая. В серой прихожей сразу стало светло и празднично. Мой велосипед, который я так и не отмыл от грязи, заблестел, как крылья молодого жука-бронзовки.
– Я принесла родословную, – выпалила она. – По двум главным линиям!
– Когда же они успели, – пробормотал я.
Она сунула мне в руки флеш-дискету.
– Здесь на шестьсот гигов. Еще на полтора тера в работе… Обещают к концу недели.
– Спасибо, – пробормотал я. – Э-э-э… Вы, конечно, в ванную?..
Ее высокие брови взлетели, а глаза взглянули с укоризной.
– Владимир Юрьевич, в вашем голосе упрек?.. Или ирония? Но такая адская жара! Обещают, что через два дня наступит резкое похолодание, пойдут дожди… Тогда, клянусь, буду пользоваться только дезодорантами. Обещаю не применять никакие возбуждающие.