Book.

Джаспер Гобсон, вычислив долготу и широту и установив по карте местонахождение отряда, увидел, что он находится еще больше чем в ста милях к югу от семидесятой параллели. За мысом Крузенштерна берег сначала несколько отклонялся к востоку, но затем вновь уходил на север и приблизительно у сто тридцатого меридиана под острым углом пересекал семидесятую параллель — как раз на высоте мыса Батерст, который был назначен капитаном Крэвенти как место будущей встречи. До этого-то пункта и должен был добраться отряд, с тем чтобы построить там новый форт, если только окружающая природа предоставит необходимые для фактории ресурсы.

— Вот это место, сержант Лонг, удовлетворяет всем требованиям компании, — сказал лейтенант, показывая унтер-офицеру карту полярных областей. — Море, свободное ото льдов большую часть года, позволит судам попадать через Берингов пролив прямо в форт; доставляя сюда припасы, они одновременно будут забирать добытые меха.

— Не говоря уже о том, что наши люди, — добавил сержант, — живя за семидесятой параллелью, заслуженно получат двойной оклад!

— Само собой разумеется, — сказал лейтенант, — и вряд ли будут этим недовольны!

— Выходит, нам остается только ехать к мысу Батерст, — заключил сержант Лонг.

Но так как день был отведен для отдыха, то отъезд состоялся лишь назавтра, 6 июня.

Вторая часть путешествия, как этого и следовало ожидать, проходила совершенно иначе, чем первая. Строгий распорядок движения саней больше не соблюдался. Каждый ехал как ему нравилось. Двигались короткими переходами, останавливаясь на всех выступах побережья, и большей частью шли пешком. Лейтенант Гобсон требовал от своих товарищей только одного: не удаляться от берега больше чем на три мили и два раза в сутки — в полдень и вечером — непременно собираться всем вместе. На ночь располагались лагерем. Погода, как и бывает в это время года, стояла прекрасная, и температура была относительно высока — в среднем пятьдесят девять градусов по Фаренгейту (+15°C). Раза два или три налетали снежные бури, но длились они недолго и заметного понижения температуры с собой не принесли.

За время между 6 и 20 июня было тщательно обследовано более двухсот пятидесяти миль американского побережья — от мыса Крузенштерна до мыса Парри. География этого края была изучена как нельзя более добросовестно, и Джаспер Гобсон, которому в этом весьма помог Томас Блэк, внес даже кое-какие исправления в гидрографическое описание местности; всю близлежащую территорию обследовали не менее тщательно и уже со специальной, прямо интересовавшей Компанию Гудзонова залива точки зрения.

Водится ли в этих местах дичь? Можно ли с уверенностью рассчитывать, что здесь найдутся и пушные звери и годные на мясо животные? Позволят ли здешние ресурсы снабжать факторию всем необходимым хотя бы в летнее время? Все это были важные вопросы, естественно сильно заботившие лейтенанта Гобсона. И вот что он выяснил.

Дичи — той именно, которой капрал Джолиф и некоторые другие отдавали особое предпочтение, — было маловато. В пернатых, принадлежавших к обширному семейству уток, недостатка, правда, не ощущалось, но грызуны были весьма скудно представлены небольшим количеством полярных зайцев, к которым охотники с трудом могли приблизиться на ружейный выстрел. Зато медведей в этой части американского континента было, видимо, достаточно. Сэбин и Марбр часто натыкались на свежие следы этих хищников. Нескольких они даже увидели и выследили, но те упорно держались на почтительном расстоянии. Однако было очевидно, что зимой эти звери, проголодавшись, спустятся с более высоких широт и будут бродить по берегам Ледовитого океана.

— Медведь — штука тонкая, — разглагольствовал капрал Джолиф, которого сильно занимал вопрос питания. — Когда он в кладовке, пренебрегать его мясом не следует. Но пока он на свободе, дичью назвать его мудрено. Во всяком случае, вы, охотники, будьте уверены: он все силы приложит, чтобы участь, которую вы ему готовите, стала вашей собственной!

Трудно было рассуждать более здраво. Действительно, медведей не приходилось считать надежным источником пропитания. По счастью, целые стада других животных, гораздо более полезных, чем медведи, постоянно посещали эту область; их мясом, прекрасным на вкус, главным образом и питаются эскимосы и некоторые индейские племена. Это олени; и капрал Джолиф, к полному своему удовольствию, убедился, что эти жвачные в изобилии водятся в этой части побережья. Сама природа сделала все, чтобы привлечь их сюда; она щедро покрыла землю тем особым лишайником, который олени так любят и так ловко умеют добывать из-под снега в зимнюю пору, когда он составляет их единственную пищу.

Джаспер Гобсон обрадовался не меньше капрала, обнаружив во многих местах оленьи следы; их очень легко было распознать, так как копыто у оленя сзади не плоское, а выпуклое, как у верблюда. Замечены были даже довольно большие оленьи стада: в некоторых частях Америки дикие олени, бывает, сходятся по нескольку тысяч голов. Пойманные живыми, олени быстро приручаются и становятся очень полезными для факторий своим прекрасным молоком (более питательным, чем коровье), а также как упряжные животные. Убитые олени не менее полезны, ибо их весьма плотная кожа идет на выделку верхней одежды, а из шерсти вырабатывается прекрасная пряжа; мясо их очень вкусно; можно сказать, что в высоких широтах нет более драгоценного животного, чем олень. Окончательно убедившись, что в оленях недостатка не будет, Джаспер Гобсон уже почти не сомневался в возможности построить факторию в этих краях.

Удовлетворительным оказалось положение и с пушным зверем. На ручьях виднелись многочисленные хатки бобров и мускусных крыс. Барсуки, рыси, горностаи, росомахи, куницы и норки, которых не успели еще распугать охотники, часто посещали побережье. Человек пока ничем не обнаружил своего присутствия в этих местах, и животные чувствовали себя в безопасности. Обнаружены были также следы прекрасных голубых и серебристых лис, которые встречаются ныне все реже и реже и чьи шкуры ценятся на вес золота. Сэбин и Марбр, обследуя берега, не раз могли бы добыть великолепного зверька. Но лейтенант благоразумно запретил всякую охоту подобного рода. Он боялся распугать животных раньше наступления охотничьего сезона, то есть зимних месяцев, когда их мех делается гораздо гуще и красивее. Кроме того, нельзя было перегружать сани. Сэбин и Марбр все это отлично понимали, но тем не менее руки у них так и чесались спустить курок, когда они держали на прицеле какого-нибудь соболя или роскошную лису. Однако слова Джаспера Гобсона были приказом, а лейтенант не терпел, когда его приказы нарушались.

Таким образом, если охотникам в этот период путешествия и приходилось иногда стрелять в четвероногих, то лишь в полярных медведей, которые изредка показывались на пути отряда. Но эти хищники, не побуждаемые голодом, тотчас убегали, и встречи с ними ни разу не привели к серьезным стычкам. Однако если четвероногие вовсе не пострадали от появления отряда, то для пернатых дело обернулось хуже, и они заплатили своей кровью за все животное царство. Убивали белоголовых орлов — огромных птиц, отличающихся необыкновенно пронзительным криком; соколов-рыболовов, которые в летнее время прилетают в арктические широты и устраивают гнезда в дуплах сухих деревьев; убивали белоснежных полярных гусей и диких казарок, лучше которых нет для гурмана птицы во всем гусином семействе; убивали красноголовых с черной грудкой уток, серебристых галок, являющихся разновидностью удивительно безобразных соек-пересмешниц, гагар, чирков и еще многих и многих представителей мира пернатых, крики которых рождали громкое эхо в прибрежных скалах. В северных областях эти птицы живут миллионами, а на побережье Ледовитого океана их количество поистине неисчислимо.