Одна из девушек поднялась из-за стойки и направилась к кабинету в конце коридора, табличка на двери которого отсутствовала. Она уже протянула руку, но в тот момент дверь распахнулась, и в коридоре возник высокий мужчина. Мне сразу стало ясно, что это Вадим Аркадьевич. Прежде всего потому, что девушка заговорила с ним с ноткой почтительного обожания в голосе. Но и без того я бы поняла, кто передо мной. У Вадима Аркадьевича была внешность человека, которому хотелось рассказать о своих несчастьях и получить исцеление. Интеллигентное лицо с большими темно-карими глазами, мягкая улыбка и внимательный взгляд. Несокрушимое спокойствие, за которым угадывалось абсолютное знание. Учитель (с большой буквы!). Провидец. Спаситель, не побоюсь этого слова. Он не сможет отказать женщине в беде.
Тут наши взгляды встретились. Могу поклясться, что смогла произвести впечатление. Я бы даже сказала, что Вадим Аркадьевич прибалдел, увидев меня, если бы данный глагол не противоречил моим представлениям о провидце. Выслушав девушку, он направился ко мне, а я приняла вид сироты в беде и взглянула на него с надеждой.
— Здравствуйте, — пробормотал он, пряча глаза, что тоже не совеем шло Учителю.
— Здравствуйте, — пискнула я.
— Э-э.., могу я узнать ваше имя?
— Светлана. — Брови его сдвинулись, он взирал укоризненно. — Алексеева Светлана Сергеевна, — представилась я полностью и спросила задушевно:
— Вы меня примете?
Спаситель явно чувствовал себя не в своей тарелке, однако отечески улыбнулся и взглянул на часы.
— Если вы немного подождете… — начал он, и я кивнула, всем своим видом демонстрируя, что готова ждать его всю жизнь. — Отлично, — качнул он головой и вернулся в кабинет. Правда, не удержался и взглянул на меня еще раз.
Я устроилась на кушетке с журнальчиком в руках. Минут через двадцать дверь кабинета открылась, и очам моим вновь явился Вадим Аркадьевич. Он стремительно приблизился, я поднялась навстречу, а он сказал:
— Очень сожалею, однако сегодня я не могу вас принять.
— Но… — начала я.
— Если вы сможете прийти завтра, скажем, в 13.30… Оля, — повернулся он к девушке за стойкой, — проверь, на 13.30 у меня нет записи?
— Нет, Вадим Аркадьевич.
Он вновь повернулся ко мне.
— Спасибо, — благодарно ответила я.
Он опять-таки стремительно удалился, и я отправилась восвояси..
— Его не оказалось в центре? — спросил Ковалев, когда я села в машину.
— Оказался. Но у него образовалось срочное дело. Думаю, оно как-то связано с моей физиономией. Он смотрел на меня так, точно я прямиком явилась с того света.
Мы отъехали от центра, я свернула в переулок, остановилась и, оказавшись по соседству с джипом, едва удержалась, чтобы не помахать ребятишкам рукой. Алексей Дмитриевич мое желание уловил и прорычал:
— Только попробуй. — Я со вздохом развела руками. — По-твоему, он сейчас куда-то сорвется? — проявил любопытство Ковалев, достал из кармана пакет, из него извлек бутерброды с колбасой и принялся жевать. В ответ на мой насмешливый взгляд нахмурился. — Язву с тобой наживешь. Хочешь? — Он протянул второй бутерброд мне, и я тоже принялась жевать, а он вздохнул:
— Надеялся, что откажешься… Совершенно необязательно ему лететь куда-то сломя голову. Мы знаем со слов Паисии, что он проявлял к Старостиной интерес. И вдруг после ее смерти к нему приходит женщина, весьма похожая.., я бы даже сказал, слишком похожая на покойницу. Это произведет на человека впечатление, даже если к ее смерти он никакого отношения не имеет.
— Угу, — согласилась я с набитым ртом, продолжая смотреть в окно.
Дверь центра открылась, и на улицу вышел Вадим Аркадьевич. Учитель и провидец огляделся и заторопился к автомобилю, что стоял неподалеку. Прежде чем сесть в машину, еще раз огляделся. Нас он видеть не мог, но, если я собиралась сесть ему на хвост, следовало позаботиться о менее заметной машине, чем моя «Ауди».
— Дай я сяду за руль, — сказал Ковалев, наверное, прочитав мои мысли.
— С какой стати? — все-таки спросила я.
— Никогда не ездил на хорошей тачке. Хочется попробовать.
— Валяй, — кивнула я. — Я добрая.
Мы быстро поменялись местами, машина Учителя как раз тронулся с места, и мы пристроились за ней. Надо сказать, вел ее Ковалев мастерски. Не приближаясь, но и ни разу не потеряв из вида. Парни на джипе тоже старались вовсю. На это стоило посмотреть! Если Вадим Аркадьевич спешит в универмаг за пенкой для бритья, у меня будет очень глупый вид. На площади у памятника он свернул и вскоре тормозил возле здания, по фасаду которого шли красные иероглифы, а чуть ниже по-русски было написано: «Сакура». Я победно взглянула на Ковалева. Хотя отчего вы Вадиму Аркадьевичу и не пообедать в японском ресторане? Он скрылся за дверью ресторана, а я укорила Ковалева:
— Сунулся с бутербродом, только аппетит испортил.
— Мой аппетит ничто не портит, а на тебе будем экономить. В ресторан идти опасно, — серьезно продолжил он. — Ты там когда-нибудь была?
— Нет.
— И я нет. Если там общий зал, нас сразу засекут.
— Может, Гризли спросить? Вдруг он здесь бывал? Ладно, не злись. В японских ресторанах столы обычно отделены перегородками, люди стремятся к уединению. Может, все-таки рискнем?
Он пожал плечами и первым вышел из машины.
Швейцар на входе встретил нас улыбкой. Потасканные джинсы и куртка времен покорения Крыма на Ковалеве, конечно, уважения не вызывали, с другой стороны, дядя, безусловно, видел, что вышли мы из «Ауди». К тому же девушка я красивая, и с прикидом у меня полный порядок. Если такие девушки и ходят по ресторанам со всяким сбродом, значит, у них в том есть резон. В общем, встретили нас как родных.
Беспокойство Ковалева оказалось напрасным. Зал был разделен перегородками из бумаги в рост человека. Хотя пользы от них столько же, сколько и вреда: нас не заметят, но и мы пока…
— Желаете сесть у окна? — спросил метрдотель. — Прекрасный вид на японский сад.
— С удовольствием, — ответила я, подумав, что меня больше бы устроил вид Вадима Аркадьевича.