«После того как в течение двадцати шести дней, проведенных в гавани Галан, постоянно дули жестокие встречные ветры, тридцати шести часов попутного ветра, на который мы никогда и не смели надеяться, было достаточно, чтобы привести нас в Ти- хий океан; я думаю, что это единственный случай безостановочного плавания от гавани Галан до выхода из пролива. По моим исчислениям, общая длина пролива от Кабо-Вирхенес до мыса Пилар составляет примерно сто четырнадцать лье. Мы прошли их за пятьдесят два дня…
Несмотря на трудности, испытанные нами во время плавания Магеллановым проливом (в данном вопросе Бугенвиль полностью согласен с Байроном), я советовал бы, начиная с сентября до конца марта, отдавать предпочтение этому пути и не идти вокруг мыса Горн. В остальное время года я скорей был бы склонен идти открытым морем. Противные ветры и бурное море не представляют особой опасности, и благоразумнее не рисковать, двигаясь вслепую между двумя берегами. Плавание проливом связано, конечно, с некоторой задержкой, но оно имеет и положительную сторону. Там можно в изобилии найти воду, дрова и съедобных моллюсков, иногда очень хорошую рыбу; и я не сомневаюсь, что цинга производит больше опустошений среди экипажа кораблей, вступающих в Тихий океан, после того как они обогнут мыс Горн, чем кораблей, вступающих в него через Магелланов пролив. Когда мы из него вышли, у нас не было ни одного больного».
Приведенное мнение Бугенвиля до последнего времени многими оспаривается, и путь, который он так горячо рекомендовал, мореплавателями совершенно заброшен. Наиболее веской причиной для этого в наши дни является то обстоятельство, что применение пара полностью преобразило судоходство и совершенно изменило условия навигации.
Как только Бугенвиль очутился в Тихом океане, он, к своему великому удивлению, встретил южные ветры. Поэтому ему пришлось отказаться от намеченного захода на острова Хуан- Фернандес.
С командиром «Этуаль», Лажироде, было условлено, что для обследования возможно большего морского пространства оба корабля будут держаться на таком расстоянии, чтобы лишь не терять друг друга из виду, и что каждый вечер транспортное судно будет приближаться к фрегату и двигаться примерно в полулье от него; таким образом, если «Будэз» встретит какую- нибудь опасность, «Этуаль» сможет ее легко избежать.
Некоторое время Бугенвиль разыскивал остров Пасхи, но не нашел его. 22 марта Бугенвиль открыл четыре островка, названные им Катр-Факардин; они являлись частью Опасного архипелага (Туамоту)-скопления коралловых островков, низких и полузатопленных; его неуклонно, словно по уговору, посещали все мореплаватели, вступавшие в Тихий океан через Магелланов пролив или обойдя вокруг мыса Горн. Несколько дальше французские моряки открыли плодородный остров, населенный совершенно голыми дикарями, вооруженными длинными копьями, которыми они угрожающе размахивали, вследствие чего он и получил название острова Де-Лансье (Копейщиков).
Мы не станем повторять то, что не раз уже имели случай сообщать о природе этого архипелага, о трудности подступа к нему, о его диком и негостеприимном населении. Тот же самый остров Де-Лансье был назван Куком Трум-Кап (Акиаку); остров Лагарп, открытый Бугенвилем 24 марта, английский мореплаватель назвал островом Боу (Хао).
Бугенвиль знал, что Роггевен чуть не погиб при посещении этих мест, и, считая пользу от их исследования не оправдывающей риска, которому можно подвергнуться, взял курс на юг и вскоре потерял из виду огромный архипелаг, простирающийся в длину на пятьсот лье и состоящий по меньшей мере из шестидесяти островов или групп островов.
2 апреля Бугенвиль увидел высокую крутую гору, которой дали название пика Будэз. То был остров Макатео, ранее названный Киросом Десана (острова Общества). 4 апреля на восходе солнца корабли очутились в виду Таити, длинного острова, состоящего из двух полуостровов, соединенных перешейком шириной не больше одной мили.
Свыше ста пирог с балансиром [66] вскоре окружили оба корабля; туземцы везли кокосовые орехи и огромное количество превосходных плодов, которые охотно меняли на всякого рода безделушки. С наступлением ночи берег осветился тысячью костров; в ответ с кораблей было пущено несколько ракет.
«Вид этого берега, подымавшегося амфитеатром, – пишет Бугенвиль, – представлял чудесное зрелище. Хотя горы достигают здесь большой высоты, нигде не заметно голых бесплодных скал; все покрыто лесами. Мы с трудом верили глазам, когда заметили пик, поросший деревьями до самой вершины, одиноко возвышающейся над горами в глубине южной части острова; гора имела у основания не больше тридцати туазов в диаметре и суживалась к вершине; издали ее можно было принять за громадную пирамиду, которую искусный декоратор украсил гирляндами зелени. Менее возвышенные места покрыты лугами и рощами, а на всем побережье у подножия гор тянется омываемая морем полоса ровной низменности с возделанными плантациями. Там среди бананов, кокосовых пальм и других отягощенных плодами деревьев мы увидели дома островитян».
Весь следующий день был посвящен обменной торговле. Кроме плодов, туземцы предлагали кур, голубей, рыболовные принадлежности, орудия, ткани, раковины, требуя за них гвозди и серьги. 6 апреля утром, после трех дней лавирования с целью изучения берега и отыскания стоянки, Бугенвиль решил бросить якорь в бухте, замеченной им в день прибытия.
«Скопление пирог вокруг кораблей, – пишет он, – было такое, что нам стоило большого труда стать на место среди всей этой шумной суматохи. Туземцы приближались с криками «Тайо!», что означает «друг», и всячески проявляли свои дружеские чувства… Пироги были переполнены женщинами, которые миловидностью лица не уступали подавляющему большинству жительниц Европы, а по красоте фигуры могли поспорить с любой из них».
Повар Бугенвиля, несмотря на принятые меры, умудрился удрать с корабля и добраться до берега. Но как только он очутился на суше, его окружила большая толпа; островитяне раздели его догола, чтобы освидетельствовать все части его тела. Он не знал, что с ним собираются делать, и уже считал себя погибшим, как вдруг туземцы вернули ему одежду и полуживого от страха отвезли на корабль. Бугенвиль хотел сделать ему строгое внушение, но бедняга заверил командира, что все угрозы будут напрасны, так как они не смогут внушить ему столько страха, сколько он натерпелся на острове.
Когда корабль стал на якорь, Бугенвиль с несколькими офицерами съехал на берег, чтобы поискать подходящий источник для возобновления запаса воды. Вскоре огромная толпа окружила моряков и с большим любопытством стала рассматривать, все время при этом крича: «Тайо! тайо!» Один туземец пригласил их к себе в дом и угостил плодами, жареной рыбой и водой. Когда французы возвращались на берег, их остановил какой-то таитянин с красивым лицом; он лежал под деревом и предложил им посидеть рядом с ним на траве.