Вот почему на призыв дикаря тотчас же отозвался десяток австралийцев. Они, словно отряд стрелков, рассыпались по чудесной равнине, где кругом синели кусты дикого индиго. Путешественники столпились на опушке мимозовой рощи.
При приближении туземцев несколько страусов поднялись и отбежали на милю. Охотник племени, удостоверившись, где находятся птицы, сделал знак товарищам, чтобы те не шли дальше. Те растянулись на земле, а охотник вынул из сетки две искусно сшитые вместе шкуры казуара и надел их на себя. Затем он поднял над головой правую руку и стал подражать походке страуса, разыскивающего себе пищу. Охотник направился к стае. Он то останавливался, как бы склевывая какие-то семена, то поднимал вокруг себя ногами целые облака пыли. Все это было выполнено безукоризненно. Невозможно было более верно воспроизвести повадки казуара. К тому же охотник настолько точно подражал его глухому ворчанию, что сами птицы были обмануты. Вскоре дикарь оказался среди беспечной стаи. Вдруг он взмахнул дубиной — и пять казуаров из шести свалились подле него. Охота была успешно закончена.
Гленарван, путешественницы и весь отряд распрощались с туземцами. Тех не очень огорчило расставание. Наверное, удачная охота на казуаров заставила их забыть о том, как их накормили. Не только сердце, но и желудок, обычно более отзывчивый у дикарей и зверей, не подсказал им благодарности.
Как бы то ни было, но в некоторых случаях туземцам нельзя было отказать в удивительной сообразительности и ловкости.
— Теперь, дорогой Мак-Наббс, — сказала леди Элен, — и вы должны признать, что австралийцы не обезьяны.
— Потому что они умело подражают повадкам зверей? Но это только подтверждает мое мнение, — возразил майор.
— Шутка не ответ. Я хочу знать, майор, остаетесь ли вы при своем прежнем мнении?
— Что ж, кузина, да или, вернее, нет. Не туземцы обезьяны, а обезьяны — туземцы.
— То есть как?
— А вы припомните, что говорят негры об орангутангах.
— Что же они говорят? — спросила леди Элен.
— Они уверены, — ответил майор, — что обезьяны — такие же черные люди, как они, но очень хитрые. «Он не разговаривает, чтобы не работать», — сказал один раздосадованный негр о ручном орангутанге, которого его хозяин кормил задаром.
После спокойно проведенной ночи под 146°15′ долготы путешественники 6 января в семь часов утра снова тронулись в путь, пересекая обширный округ Муррей. Они двигались на восток, и следы копыт их лошадей и быков вытягивались по равнине в совершенно прямую линию. Дважды они пересекли следы скваттеров, направлявшихся на север, и все эти отпечатки копыт, несомненно, смешались бы, если бы на пыльной земле не выделялись следы коня Гленарвана с клеймом станции Блэк-Пойнт — двумя трилистниками.
Местами равнину бороздили извилистые, часто пересыхающие речки, по берегам которых рос самшит. Все они берут начало на склонах гор Баффало, невысокая, но живописная цепь которых волнисто вырисовывалась на горизонте.
Решено было к ночи добраться до этих гор и там расположиться лагерем. Айртон стал подгонять быков и к концу дня, усталые после тридцати пяти миль пути, они дотащили повозку до подножия гор. Здесь, под большими деревьями, раскинули палатку. Наступила ночь. С ужином живо покончили: после такого перехода больше хотелось спать, чем есть.
Паганелю первому пришлось нести дежурство, и с ружьем на плече он прогуливался взад и вперед, чтобы не поддаваться дремоте. Хотя луны и не было, но благодаря яркому сиянию южных звезд ночь была светлая. Ученый развлекался чтением великой книги неба, всегда открытой взорам и столь интересной для тех, кто может ее понимать. Глубокую тишину уснувшей природы нарушал лишь звон железных пут на ногах лошадей.
Паганель, предавшись своему астрономическому созерцанию, был занят больше небесным, чем земным, как вдруг он был выведен из задумчивости какими-то отдаленными звуками. Географ стал внимательно прислушиваться, и, к его изумлению, ему послышались звуки рояля; до его слуха донеслось несколько трепетно-звучных аккордов. Ошибки быть не могло.
— Рояль в такой глуши! — пробормотал Паганель. — Никогда не поверю!
Действительно, это было более чем странно, и Паганель предпочел уверить себя, что это какая-то удивительная австралийская птица подражает звукам рояля, так же как некоторые здешние птицы подражают звукам часов и точильной машины.
Но в эту минуту в вышине прозвучал ясный, чистый голос — к пианисту присоединился певец. Паганель слушал не сдаваясь. Но через несколько мгновений он был вынужден сознаться, что слышит божественную арию «Il mio tesoro tanto» из «Дон-Жуана».
«Черт возьми! Как ни удивительны австралийские птицы, но самый музыкальный попугай на свете не может же спеть арию из оперы Моцарта!» — подумал географ.
Он дослушал до конца этот шедевр гениального композитора. Впечатление от пленительной мелодии, раздававшейся в чистом, прозрачном воздухе ночи, было неописуемо.
Паганель долго наслаждался этой невыразимой красотой, но вот голос умолк, и кругом снова воцарилась тишина.
Когда Вильсон пришел сменить ученого, то застал его в глубокой задумчивости. Паганель ничего не сказал матросу и, решив сообщить завтра Гленарвану об этом странном явлении, пошел спать в палатку.
На следующее утро весь лагерь был разбужен неожиданным лаем собак. Гленарван вскочил на ноги. Два великолепных длинноногих пойнтера, превосходные образцы легавых собак английской породы, прыгая, резвились на опушке рощицы. При приближении путешественников они скрылись среди деревьев и принялись лаять еще громче.
— По-видимому, в этих пустынных местах расположена ферма, — сказал Гленарван, — раз есть охотничьи собаки, то есть и охотники.
Паганель открыл было рот, чтобы поделиться своими ночными впечатлениями, но тут появилось двое молодых людей верхом на великолепных, чистокровных лошадях, настоящих «гунтерах». Оба джентльмена — они были одеты в изящные охотничьи костюмы — остановились, увидев путников, расположившихся табором, словно цыгане. Они, казалось, недоумевали, что означает присутствие здесь вооруженных людей, но в эту минуту заметили путешественниц, выходивших из повозки.
Всадники тотчас же спешились и со шляпами в руках направились к женщинам. Лорд Гленарван пошел навстречу незнакомцам и назвал им свое имя и титул. Молодые люди поклонились, и старший из них сказал:
— Милорд, не пожелают ли ваши дамы, а также и вы с вашими спутниками отдохнуть у нас в доме?
— С кем я имею удовольствие говорить? — спросил Гленарван.
— Майкл и Сэнди Патерсоны — владельцы скотоводческого хозяйства Хотем. Вы уже на территории фермы, и отсюда до нашего дома не больше четверти мили.
— Господа, я боюсь злоупотребить вашим столь любезно предложенным гостеприимством… — начал Гленарван.