Бригадир Мэрфи скривил губы, давая понять, что если колония французская, то в ее исчезновении нет ничего удивительного. Сервадак привскочил, чтобы должным образом ответить, но сдержался.
— Господа, — продолжал граф Тимашев, — размеры бедствия оказались огромными. Во всей восточной части Средиземного моря мы не нашли и следов населенных областей — Алжира, Туниса, за исключением одного пункта — скалы, выступающей из моря вблизи Карфагена; на ней находится гробница французского короля…
— Людовика Девятого, если не ошибаюсь? — заметил бригадир.
— Более известного под именем Людовика Святого, сэр! — поправил его капитан Сервадак, на что бригадир ответил снисходительной усмешкой.
Затем граф Тимашев рассказал, что шкуна прошла на юг до той параллели, на которой расположен залив Габес, что «Сахарское море» больше не существует (оба англичанина нашли это вполне естественным, поскольку «Сахарское море» было делом рук французов) и что близ триполитанского побережья возникла необычайная по своей геологической структуре новая береговая полоса, которая тянется на север, вдоль двенадцатого меридиана вплоть до острова Мальты.
— И этот британский остров, — поспешил добавить Сервадак, — вместе с его главным городом, гаванью, крепостью, солдатами, офицерами и губернатором провалился в бездну, как и Алжир.
Скорбь, омрачившая лица англичан, через минуту сменилась выражением глубокого недоверия к словам французского офицера.
— Едва ли возможно такое полное исчезновение, — заметил бригадир Мэрфи.
— Почему же? — спросил капитан Сервадак.
— Мальта — английский остров, — ответил майор Олифент, — а в качестве такового…
— Он сметен с лица земли совершенно так же, как если бы был китайским! — возразил капитан Сервадак.
— Может быть, во время плавания вы допустили неточности в ваших расчетах?
— Нет, господа, — сказал граф, — мы не ошиблись, и надо примириться с очевидностью. Англия, конечно, понесла большие потери. Остров Мальта больше не существует, и мало того: новый материк закрыл доступ в Средиземное море. Не окажись в береговой полосе расщелины, мы бы никогда не попали к вам. А если ничего не осталось от Мальты, то, к сожалению, вряд ли что-либо осталось и от Ионических островов, которые с недавних пор находятся именно под английским протекторатом.
— И я думаю, — добавил Сервадак, — что лорд верховный комиссар, чья резиденция там находилась и которому вы подчинены, едва ли в восторге от последствий катастрофы.
— Верховный комиссар, которому мы подчинены? — в полном недоумении переспросил Мэрфи.
— Впрочем, вы тоже едва ли в восторге от того, что вам осталось от Корфу.
— Корфу? — переспросил майор Олифент.
— Да, да! Кор-фу! — повторил Сервадак.
Оба англичанина в неподдельном изумлении молчали, не понимая, что собственно хотел сказать французский офицер, но их недоумение еще усилилось, когда граф Тимашев спросил, каким образом они получали за последнее время известия из Англии, — с отечественными судами или по подводному кабелю.
— Нет, граф, кабель поврежден, — ответил бригадир Мэрфи.
— Позвольте, господа, разве вы не поддерживаете связь с материком по итальянскому телеграфу?
— Итальянскому? — сказал майор Олифент. — Вы, конечно, хотели сказать — по испанскому телеграфу?
— По итальянскому или испанскому, — не все ли равно, — вмешался капитан Сервадак, — главное, получали ли вы какие-нибудь известия из метрополии?
— Никаких, — ответил бригадир Мэрфи, — но мы не беспокоимся — известия будут непременно…
— Если только не погибла и метрополия, — сказал Сервадак, и лицо его стало серьезным.
— Погибла метрополия?!
— Я хочу сказать, — если не погибла Англия!
— Англия погибла?!
Бригадир Мэрфи и майор Олифент вскочили, как ужаленные.
— Мне кажется, — сказал бригадир Мэрфи, — что раньше Англии сама Франция…
— Местоположение Франции более надежно, она на континенте! — ответил Сервадак, начиная уже горячиться.
— Более надежно, чем Англии?
— Что ж, в конце концов Англия только остров и уже довольно ветхий, поэтому она вполне могла рассыпаться!
Ссора была неминуема. Англичане уже не владели собой, и Сервадак решил ни в чем им не уступать.
Граф попробовал было примирить противников, в которых говорила лишь национальная неприязнь, но ему это не удалось.
— Господа, — сухо сказал капитан Сервадак, — мне думается, наш спор удобнее вести под открытым небом. Здесь вы все-таки у себя дома. Может быть, вы соблаговолите выйти?
Гектор Сервадак вышел из комнаты; граф Тимашев и англичане тотчас же последовали за ним. Все собрались на площадке перед высоким валом; место это, как полагал капитан Сервадак, должно было служить чем-то вроде нейтральной почвы.
— Господа, — снова заговорил Сервадак, обращаясь к англичанам, — хоть Франция и стала беднее, утратив Алжир, но она не оскудела людьми настолько, чтобы уклониться от вызова, кто бы его ни бросил! И я, офицер французской армии, имею честь представлять здесь Францию с тем же правом, как и вы, представляете Англию!
— Прекрасно, — ответил бригадир Мэрфи.
— Я не потерплю…
— Я тоже, — сказал майор Олифент.
— И так как мы сейчас на нейтральной земле…
— Как на нейтральной? — вскричал бригадир Мэрфи.» — Милостивый государь, вы на английской земле!
— Английской?
— Да, на земле, которая находится под защитой британского флага!
И бригадир указал на флаг Соединенного королевства, развевавшийся на вершине острова.
— Еще бы! — насмешливо заметил капитан Сервадак. — Если вам угодно было водрузить этот флаг после катастрофы…
— Он был здесь и раньше.
— Флаг государства, осуществляющего протекторат, но не флаг, охраняющий британские владения!
— Протекторат? — одновременно воскликнули английские офицеры.
— Господа, — заявил Гектор Сервадак, топнув ногой, — этот островок представляет собой все, что осталось от территории республики, над которой Англия никогда не имела иных прав, кроме права протектората!
— Республики?! — повторил бригадир Мерфи, широко раскрыв глаза.
— Кроме того, — продолжал Сервадак, — весьма сомнительно, сохранили ли вы еще права, которые десятки раз теряли и присваивали снова, ваши права на Ионические острова!
— Ионические острова? — возопил майор Олифент.
— И здесь, на Корфу…
— На Корфу?
Англичане были так ошеломлены, что даже сдержанный граф Тимашев, при всем своем сочувствии к французскому офицеру, все же нашел нужным вмешаться. Он хотел было образумить бригадира Мэрфи, но тот сам заговорил уже более спокойно, обращаясь к Сервадаку: