— Господа, — сказал он, — перед вами кусок той неведомой горной породы, которую во время кругосветного плаванья вы повсюду встречали на поверхности Галлии. Право, можно подумать, что на моей комете нет никакого другого вещества. Прибрежные скалы, вулканический массив, побережье, как на севере, так и на юге, — все состоит из одного и того же минерала, которого вы, по своему невежеству в геологии, не сумели определить.
— Да, и нам бы очень хотелось знать, что это за вещество, — сказал Гектор Сервадак.
— Итак, я считаю себя вправе предположить, — продолжал Пальмирен Розет, — что Галлия целиком состоит из данного вещества. Вот перед вами кубический дециметр этой породы. Сколько бы он весил на Земле? Он весил бы ровно в семь раз больше, чем на Галлии, так как, повторяю, сила тяжести на комете в семь раз меньше, чем на земном шаре. Вы поняли? Что вы смотрите на меня, выпучив глаза?
Последние слова относились к Бен-Зуфу.
— Ничего не понял, — отвечал тот.
— Ну так я не стану терять времени, чтобы вам это втолковать. Остальные поняли, этого с меня достаточно.
— Экий невежа! — пробормотал Бен-Зуф.
— Взвесим же этот кубик, — заключил профессор. — Я как бы вешаю свою комету на крючок безмена.
Кубик подвесили, и стрелка показала один килограмм четыреста тридцать граммов.
— Один килограмм четыреста тридцать граммов, помноженные на семь, дадут около десяти килограммов! — воскликнул Пальмирен Розет. — Поскольку плотность Земли приблизительно равняется пяти, то плотность Галлии, будучи равна десяти, вдвое больше. В противном случае сила тяжести на моей комете составляла бы не одну седьмую земной силы тяжести, а одну пятнадцатую!
Профессор произнес эти слова с чувством законной гордости. Если Земля превосходила Галлию в объеме, то комета превосходила ее плотностью, и право же, он не променял бы одну на другую.
Итак, теперь были известны диаметр, окружность, поверхность, объем и плотность Галлии, а также сила тяжести на ее поверхности. Оставалось вычислить массу кометы, иными словами ее вес.
Произвести это вычисление было минутным делом. Действительно, если один кубический дециметр галлийского вещества весил бы на Земле десять килограммов, то, чтобы узнать вес Галлии, следовало помножить на десять число кубических дециметров, составляющих ее объем. Объем же ее равнялся, как мы знаем, двумстам одиннадцати миллионам четыремстам тридцати трем тысячам четыремстам шестидесяти кубическим километрам и заключал в себе двадцатиоднозначное число кубических дециметров, а именно двести одиннадцать квинтильонов четыреста тридцать три квадрильона четыреста шестьдесят триллионов. Этим же самым числом в земных килограммах выражалась масса, или вес Галлии.
Следовательно, вес Галлии был меньше веса земного шара на четыре секстильона семьсот восемьдесят восемь квинтильонов пятьсот шестьдесят шесть квадрильонов пятьсот сорок триллионов килограммов.
— Да сколько же тогда весит Земля? — спросил Бен-Зуф, совершенно сбитый с толку этими астрономическими цифрами.
— А ты представляешь себе, что такое миллиард? — усмехнулся капитан Сервадак.
— Смутно, господин капитан.
— Так знай же, что с рождества Христова не прошло еще и миллиарда минут, и если бы ты в то время задолжал миллиард, то, отдавая по франку в минуту, ты до сих пор бы еще не расплатился.
— По франку в минуту! — воскликнул Бен-Зуф. — Да я бы за четверть часа разорился дотла. Ну, а все-таки, сколько же весит Земля?
— Пять тысяч восемьсот семьдесят пять секстильонов килограммов, — ответил лейтенант Прокофьев, — то есть двадцатипятизначное число.
— А Луна?
— Семьдесят два секстильона килограммов.
— Только-то? — удивился Бен-Зуф. — Ну, а Солнце?
— Два нонильона, — отвечал профессор, — число, выражаемое тридцатью одной цифрой.
— Два нонильона! — воскликнул Бен-Зуф. — Не может быть! Уж нескольких-то граммов, наверно, не хватает?
Пальмирен Розет метнул на Бен-Зуфа сердитый взгляд.
— Значит, — заключил капитан Сервадак, — всякий предмет весит на поверхности Галлии в семь раз меньше, чем на поверхности Земли.
— Да, — подтвердил профессор, — и вследствие этого наша мускульная сила возросла в семь раз. Грузчик, способный поднять на Земле сто килограммов, здесь, на Галлии, поднял бы семьсот.
— Так вот почему мы прыгаем в семь раз выше! — догадался Бен-Зуф.
— Без сомнения, — ответил лейтенант Прокофьев, — а если бы масса Галлии была меньше, вы бы прыгали еще выше, Бен-Зуф.
— Перескочили бы даже через Монмартрский холмик, — прибавил профессор, подмигнув, чтобы вывести Бен-Зуфа из себя.
— А какова сила тяжести на других планетах? — спросил Гектор Сервадак.
— Неужели вы забыли? — возмутился профессор. — Недаром вы всегда были плохим учеником.
— Признаюсь, к стыду своему, что забыл! — сказал капитан Сервадак.
— Так вот! Если принять силу тяжести на Земле за единицу, то на Луне она равняется шестнадцати сотым, на Юпитере — двум целым сорока пяти сотым, на Марсе — пяти десятым, на Меркурии — одной, целой пятнадцати сотым, на Венере — девяноста двум сотым, почти столько же, сколько на Земле, на Солнце — двум целым сорока пяти сотым. Там один земной килограмм весит двадцать восемь килограммов!
— Поэтому, — добавил лейтенант Прокофьев, — если человек упадет на Солнце, то подняться он может лишь с огромным трудом, а пушечное ядро пролетит там не больше нескольких десятков метров.
— На таком поле битвы трусам раздолье! — заметил Бен-Зуф.
— Вовсе нет, — возразил капитан Сервадак, — ведь они будут так тяжелы, что не смогут удрать!
— Экая досада, что Галлия не оказалась еще меньше, — заявил Бен-Зуф. — Тогда мы были бы куда сильнее и прыгали бы много выше. Правда, комету меньше Галлии трудно и сыскать!
Такая насмешка не могла не задеть самолюбие Пальмирена Розета, владельца упомянутой кометы.
— Видали вы нахала? — огрызнулся он сердито. — Голова этого невежды и так слишком легковесна. Берегитесь, как бы от порыва ветра она не отлетела совсем!
— Ерунда, — отвечал Бен-Зуф, — я придержу ее обеими руками.
Видя, что последнее слово остается за неугомонным Бен-Зуфом, Пальмирен Розет собирался было уйти, когда капитан Сервадак остановил его.
— Простите, дорогой профессор, — сказал он, — только один вопрос. Не знаете ли вы, из какого вещества состоит Галлия?
— Может быть, и знаю! — ответил Пальмирен Розет. — Свойства этого вещества… плотность, равняющаяся десяти… я бы осмелился утверждать… О, если это так, я посрамлю вашего Бен-Зуфа! Пусть только посмеет сравнить свой пригорок с моей кометой!
— А что вы осмелились бы утверждать? — спросил капитан Сервадак.