Коновницын сказал наставительно:
– Никто не верит. И что же?
– Россия не может сейчас претендовать на роль мирового правителя, судьи и прокурора… да и, если честно, мне бы этого не хотелось, несмотря на весь мой патриотизм. Он в том и заключается, что я, любя Россию, все же признаю, скривившись, достоинства и других народов. Даже тех, которые у нас в зачаточном или в неразвитом состоянии. Мы все время боролись против того, что несет нам Америка. Народом, средствами массовой информации и даже нашими сторонниками это воспринималось как борьба против Америки вообще. Теперь же мы будем с лучшей частью Америки бороться против ее худшей части, то есть продолжать делать то же самое, чем мы и занимались.
Ведущий поморщился.
– Сенатор Гарри Голдуотер очень непопулярен в определенных кругах Америки!
Я отмахнулся.
– Знаем, в каких кругах. В тех самых, где засели гомосеки и прочие извращенцы.
Коновницын сочувствующе улыбнулся ведущему, вы же видите, мол, с каким невежественным чудовищем приходится вести диспут, совсем не проникся культурой, покачал головой.
– А это как раз самые влиятельные круги. Масс-медиа, шоу-бизнес, даже церковь…
– Хорошо-хорошо, – согласился я, – кто спорит, что эти круги влиятельные? Вот и будем помогать Голдуотеру расставить всех на свои места. Кто спорит, что гомосеками заполнен шоу-бизнес и средства массовой информации, но в то же время их нет среди ученых? Да-да, среди создателей холодильников, телевизоров, автомобилей, компьютеров, фотоаппаратов, Интернета, даже просто электричества – гомосеков не было и близко, вы это знаете?.. А вот среди тех, кто кривляется на сцене, гомосеки почти все, а кто не гомосек, тот еще что-нибудь хуже.
Ведущий слушал нас с интересом, внезапно спросил:
– Можно и мне свою копеечку?
Коновницын спросил с подозрением:
– Положить или взять?
– Положить.
– Тогда можно, – разрешил Коновницын великодушно.
– В научных и университетских кругах, – сказал ведущий, – сенатор Голдуотер как раз очень популярен. Он, как говорят в прессе, ставленник профессуры. Нет, конечно, он не их ставленник, но профессора и научные работники поддерживают его так безоговорочно, что это, насчет ставленника, к нему прилипло. Он, кстати, этим гордится. Это ему даже льстит, так как сам он из бедной семьи, высшее образование получил очень поздно, пока работал в литейном цехе на крупном автозаводе, и поддержка научных работников придает ему силы и необходимый имидж… Я, кстати, не зря вмешался, пришло время вам, Дмитрий Константинович, побыть в позе обороняющегося! Так что спешно надевайте каску и бронежилет, ройте окоп и постарайтесь выдержать бомбардировку. Или танковую атаку, Борис Борисович?
Я покачал головой.
– Ни бомбардировки, ни танковой атаки не будет. Я уважаю господина Коновницына, ценю его программу и преклоняюсь перед его личным вкладом в дело борьбы за восстановление статуса России. И вся его программа просто прекрасна!..
Ведущий спросил ошалело:
– Значит, вы полагаете, что она безупречна?
– Да, – согласился я, – за исключением одной крохотной детали.
– Ага, – оживился он, – это и есть зацепка, как я понимаю. Что это за маленькая деталь?
– Программа господина Коновницына не сработает, – пояснил я. – Она просто не успеет сработать. Да, будь у России время плюс немецкое трудолюбие и законы шариата, удалось бы сделать Россию не просто великой державой, а самой великой!.. Но программа господина Коновницына рассчитана на двадцать лет подъема экономики, а по данным социологов, уже в ближайшие пять лет Россия станет китайской территорией. Это при простой экстраполяции. Но можно ожидать захват Дальнего Востока Японией еще раньше. Про давление исламских государств на южные границы России я уже молчу… И про симпатии к их идеологии.
Коновницын молчал, умный мужик, догадался, что я имею в виду, ведущий переспросил с огромным удивлением, то ли искренним, то ли для публики:
– Симпатии? К исламу?
– Ислам опередил Европу и Штаты в очень важном вопросе, – объяснил я, – опередил на полторы тысячи лет, заявив в Коране, что все люди равны перед Аллахом, невзирая на положение в обществе, происхождение, цвет кожи! Можно сказать, что осуждение расизма впервые прозвучало именно в Коране. Кстати, все мусульмане больше тысячи лет были просто мусульманами, и только с появлением партии младотюрков, основанной Ататюрком, которого признал и поддержал Ленин, началось разделение мусульман на арабов, таджиков, азербайджанцев, пакистанцев, сирийцев, египтян… А так – мусульмане это то же самое, чем были «советские люди» и чем остаются пока что «американцы».
Коновницын нервно дергался, в зале будто наступила зима. Все притихли, как мухи в ноябре, смех и шуточки прервались, на меня смотрят со страхом и негодованием, будто это я напустил китайцев на Россию, моджахедов на ее границы и вообще проткнул ржавым гвоздем прекрасный пузырь теплых и сытных снов, где Россия – все еще великая держава.
Добро пожаловать в реальный мир, сказал я молча. Злорадства нет, только горечь, даже сочувствие к этим молодым страусятам, что инстинктивно прячут головы в песок мелких сиюминутных проблем, обсуждают футбол, сериалы, ток-шоу и кому с кем лучше заниматься сексом.
Ведущий повернулся к Коновницыну.
– У вас есть что возразить?
Тот нервно дернулся, сбитый с позиции, ведь готовился защищать свою программу и громить мою, а оппонент вдруг выкинул такой финт, сказал с достоинством:
– Я не готов комментировать работы социологов и демографов, а также футурологов-глобалистов. Это большой объем работы, моя цель – величие России, а вовсе не политическое равновесие в мире!
– Позвольте пару слов добавить мне, – сказал я. – Я не сомневаюсь, что и программы других кандидатов на должность президента России столь же продуманны, взвешенны и работоспособны. Но у них тот же недостаток – им всем не хватит времени!
Лица собравшихся стали еще мрачнее, словно зимнее небо затянуло тучей, сейчас посыплется злой колючий снег. А я и без показаний электронного табло догадывался, кто выиграл теледебаты.
Обратно мы неслись, то выскакивая на главное шоссе, то ныряя в боковые улицы, чтобы избежать пробок, как объяснил Терещенко, но я чувствовал, что дело не в пробках. Он время от времени переговаривался с кем-то, у меня создалось впечатление, что нас сопровождает чуть ли не полк охраны. Возможно, даже кто-то на вертолете присматривает, нет ли за нами погони.
Сергей, водитель, оглянулся, сказал с опаской:
– Смотрел сейчас ваше шоу, Борис Борисович… Что-то не понял, а как же пидоры? Мне казалось, что вы их раньше очень даже не любили… если сказать мягко. А в Штатах их полно.