Лукошин ухмыльнулся, толкнул в бок Беловича, явно на что-то намекая. Тот нахмурился и негромко заворчал. Бертолуччини раскинул руки и сказал громко:
– Сейчас на рынке унитазов и писсуаров величайшее разнообразие, но что выбрать для России?.. Дело ведь не в техническом исполнении, как, скажем, когда выбираете телевизор или холодильник, унитазы всех стран и фирм примерно стоят одинаково, и характеристики у них одни и те же. Вот тут все обращают внимание прежде всего… да что там «прежде всего», только на дизайн!.. Сейчас унитазы конструируют величайшие дизайнеры планеты, их работы выставляются в лучших музеях мира, за них получают Оскаров, Нобелевские премии и золотые медали Всемирного научного общества.
– Неужели золотые медали? – сказал Лукошин саркастически. Он снова оглянулся на меня и вскинул брови в немом вопросе: на фиг нам слушать эту лабуду? Я снова кивнул на экран, слушай, разговор очень показателен.
– За модель, – сказал дизайнер, – получившую Большой Гран-При на Всемирной выставке в Брюсселе, Жан-Жак Пагагрюль получил Большую Золотую медаль, а вслед за этим еще и приз в пять миллионов долларов за первое место!
– Да, – пробормотал диктор, – простите, продолжайте.
– Каков стиль России? – спросил Бертолуччини. – Мы уже знаем, что стиль английских унитазов и писсуаров – это сдержанный аристократизм, изящная лаконичность. У англичан все подчинено функции, то есть вы понимаете, что я имею в виду, однако же они намеренно делают унитазы в стиле ретро, всем нам дорого детство, антиквариат, старые добрые вещи, овсянкосэрство… в смысле, «Овсянка, сэр!», знакомые даже нам с детства. Германские унитазы на мировом рынке легко узнать по чисто немецкой строгости форм, ничего лишнего, одна геометрия, они тяжеловеснее, выдерживают большую нагрузку, чувствуется немецкая основательность и добротность. Иногда бывают украшены железными крестами и символикой древних тевтонских вождей, покорителей Рима. Унитазы Скандинавских стран отличаются особой чистотой и выверенностью линий, а также абсолютно белым цветом, в то время как, скажем, Италия не может без позолоты, росписи, инкрустации. Итальянские унитазы узнаете по сочетанию белого с золотым – королевская гамма, как говорят специалисты, имперская традиция!.. Но каков стиль России?
Он сделал эффектную паузу, оглядел слушателей. Я наконец вырубил телевизор, Белович сказал громко:
– Вместо железных крестов – нарисовать щук! Только и всего.
– Щук? – переспросил Лукошин растерянно. – Почему щук?
– А чтоб не утруждаться хождением к проруби, – ответил Белович злобно. – Будут прямо в унитазе ловить. Господи, что творится?.. Вчера в шахте сорок восемь человек завалило, спасательные работы только-только начались, никто не знает, жив ли кто, спасут ли! Штатовцы пытаются военную базу на территории Украины устроить, у нас военная реформа со вчерашнего дня объявлена… да много чего происходит в мире, а что нам показывают?
Лукошин вздохнул, уронил голову. Я покачал головой, что-то у нас слишком стараются создать впечатление безмятежности и благополучия. Но на политическом горизонте, так же как и на небосклоне, самые сильные грозы образуются в самые ясные дни. И сейчас я чувствую, как в воздухе накапливаются какие-то статические разряды, что вот-вот вызовут… что – политический кризис? Смену власти? Всеобщую войну? Приход нового учения, что перевернет мир?
Белович проговорил невесело:
– А Штаты не понимают, не понимают… Снова строят в Китае заводы по производству компьютеров! Уже этими компьютерами весь мир заполонили. В Китае в каждой семье – компьютер.
– Подумаешь, – сказал я. – Это компьютеры прошлых поколений. Самые наукоемкие производства штатовцы со своей территории не выносят. Вон суперкомпьютер «Джина» строит у себя Хьюлит-Пакард, АМБ заканчивает свой гигант «Геркулес», а IBM обещает через два года закончить знаменитый «Blue Gene-2», что даст целых 10 тысяч терафлопс в секунду! На нем можно будет строить любые человеческие молекулы, предсказывать поведение хоть будущих тайфунов, хоть политических режимов…
Белович сказал живо:
– А знаете, уже состоялся пробный запуск этого «Голубого Джина»! Юсовский президент спросил: когда будет мировая война? Комп ответил: в две тысячи двадцатом году. А сколько, спрашивает президент, будет стоить после войны банка колы? Шесть юаней, ответил компьютер.
Лукошин поморщился, достало это молодое поколение с дурацкими анекдотами, я тоже привычно поморщился, мы-де люди умные, серьезные, анекдотами не балуемся, даже в туалете со спущенными штанами на унитазе у всех у нас серьезные государственные лица, однако что-то зацепило, но не всплыло сразу, напротив – ушло в глубины и там схоронилось. Осталось только ощущение, что и Белович рассказывает эти анекдоты неспроста.
Более того, уж начинаю догадываться почему. Высокий интеллект и дьявольская проницательность Беловича ни при чем, просто он чувствует ту же самую приближающуюся грозу. Воздух начинает наэлектризовываться, мы еще не поняли, что за гроза грянет, а наше подсознание уже выдает решение в виде участившихся анекдотов про китайцев.
А Россия, как сказал Тютчев, как раз сильна подсознанием, это если по Фрейду, а если проще, то сильна задним умом.
Проснулся чересчур рано, не спится, гнетет нечто тревожное, будто просмотрел что-то важное и теперь вот-вот все рухнет. Позавтракал, вышел на балкон и распахнул окно.
Воздух после ночного дождика сырой и промозглый, небо в мелких темных тучах, очень плоское, ровное. Я засмотрелся на темные компактные тучки, плечи сами по себе передернулись, будто по спине пролилась струйка холодной воды. На мгновение увидел с ужасающей ясностью, что смотрю со дна глубокого пруда вверх, где медленно плывут неопрятные льдины.
Даже не плывут, а застыли, плотно сомкнувшись краями, там лед тоньше, просвечивает, каждая льдина темная в середине и просвечивает по краям, так что небо как будто накрыто прохудившейся стеганкой, где комья сбились, а на месте простроченного почти белое пространство.
Если смотреть вот так вдаль, то этот лед тянется дальше и дальше, все уплотняясь, просветы все реже, за горизонт, но и там небо остается абсолютно плоским над выпуклой землей.
Плечи передернулись, слишком уж живое воображение, политик должен быть, аки… не знаю, но впечатлительным быть не должен. Россия давно уже не скована льдом, хотя, конечно, в сравнении с другими странами – у нас одно мельтешение и неуклонное отставание, несмотря на победные реляции об успехах экономики и намечающихся тенденциях и предполагаемых сдвигах в макроэкономике отдельных регионов. Исламский мир бурлит, как котел с кипящим железом. Китай стремительно реализует космическую программу и строит державу нановека. США ломают голову, как переделать человека на генетическом уровне. Индия запустила первый космический корабль, а еще объявила о предполагаемой дате высадки индийского космонавта на Луну. Бразилия объединяет вокруг себя латиноамериканцев и неожиданно заявляет о себе как о второй силе на Американском континенте, где есть нефть Венесуэлы, неисчислимые запасы других стран и, главное, неисчерпаемые людские ресурсы, с которыми надо теперь считаться всерьез: уже в Штатах «бронзовых людей» больше трети!