Они вошли в узкую, как пенал, гримерную. Там царил беспорядок.
— По-моему, следы борьбы налицо, — тихо проговорила Таня.
— Неправда, — ответила Валькирия. — Во-первых, Инга Турундаевская всегда оставляет гримерную в таком виде, словно по ней пронесся какой-нибудь цунами. А сегодня еще тут с утра милиция шуровала. Улики искали.
— Машка! — вспомнилось вдруг Олегу. — А вы ведь вчера после спектакля сюда заходили, чтобы Ингу поздравить. Ты не помнишь, как тут все выглядело?
— Мы заглянули, — ответила девочка. — Видим, дверь открыта, а никого нет. И одежды Ингиной не видно. Вот мы и решили, что она ушла.
— Они решили! — с осуждением поглядел Олег на Школьникову. — Значит, теоретически Инга еще могла какое-то время оставаться в театре. Кстати, — повернулся он к Валькирии, — почему дверь не была заперта?
— Обычное дело, — ничуть не удивилась девушка. — Наверное, Инга хотела, чтобы костюмерша привела все в порядок к следующему спектаклю.
Ребята внимательно обследовали гримерку. Однако и тут ничего примечательного не обнаружилось.
— Можешь запирать, — сказал наконец Олег.
— Ну, а теперь куда? — посмотрела на него Валькирия.
— Ума не приложу, — потер пальцами лоб Олег.
Из противоположного конца коридора послышался громкий голос.
— Вы меня просто без ножа зарезали! — раздраженно орал какой-то мужчина. — Я говорил ей: «На кой черт тебе сдался этот спектакль?» Как чувствовал, что хорошим это не кончится.
— Да перестань, Гера, — услышал Олег голос Генриха Прошечкина. — Я же не виноват, что она пропала!
— А я виноват? — взвыл мужчина. — Ведь миллионы в фильм вложены. И вот сегодняшний день уже псу под хвост. А дальше что?
Если ее вообще не вернут? У нее ж в фильме главная роль! И три четверти материала уже отснято!
Тут оба мужчины вывернули из-за угла коридора. Маленький толстый и лысый Прошечкин семенил рядом с худым, как жердь, длинноносым блондином. Увидев ребят, оба застыли на месте.
— Это еще что за делегация? — обратился к дочери Генрих Прошечкин.
— Ты не узнал Олежку? — указала Валька на мальчика в очках. — Он и его друзья пришли поздравить меня с дебютом. Посмотри, какие чудесные розы!
— Как хороши, как свежи были розы! — пропел длинноносый блондин.
— Мне бы твои проблемы, — сказал дочери Прошечкин. — И вообще, чего вы тут, на задворках, болтаетесь. Валюша, отвела бы их хоть в буфет.
— Пошли! — извлек из кармана пухлый бумажник Марат. — Всех угощаю!
— Во, молодежь пошла, — с завистью поглядел на Ахметова худой длинноносый блондин. — А мы-то, Гена, в их годы вагоны по ночам разгружали, чтобы девушек потом в кафе пригласить.
— Не свисти, друг Герасим, — строго взглянул на него толстый, лысый Прошечкин. — Ты никогда ничего не разгружал. Вот я — другое дело. Ладно, ребята. Бывайте. Олег, — хлопнул он по плечу мальчика, — отцу с матерью пламенный привет.
И оба мужчины прошествовали дальше по коридору.
— Кто это был с твоим предком? — повернулся Олег к Валькирии.
— Герасим Евтушенко, — объяснила та. — Он продюсер фильма, в котором Инга сейчас снимается. Как видите, рвет и мечет.
— Наверное, его можно понять, — сказала Таня.
— Еще бы, — подтвердила Валькирия. — Если Инга на днях не отыщется, Герасима ждут большие проблемы. Впрочем, и наше семейство тоже.
Марат вновь потряс перед ребятами пухлым бумажником.
— Я чего-то не понял, мы в буфет идем или не идем?
— Ну, раз молодой человек приглашает, — сказала Валькирия, — то почему бы и нет.
— Тогда ведите, Валькирия, — просиял Марат.
Моя Длина и Таня переглянулись. Ахметов сегодня проявлял чудеса галантности. Да и Валькирия вела себя по отношению к нему на удивление благосклонно.
— Эх, жаль, Женьки нет, — усмехнулся Олег. — Он бы сейчас за Маратов счет буфетом как следует занялся.
— Ты за Васильева не беспокойся, — сказала Моя Длина. — Его сейчас у Наташки Ольга Степановна за двоих откармливает.
Марат закатил настоящий пир, выжав максимум из возможностей театрального буфета. Все наелись до отвала.
— Я одного не могу понять, — дожевывая десятый пирожок с курагой, обратился к ребятам Олег. — Если Ингу похитили в театре, то каким образом вывели? Насколько я понимаю, через фойе она не выходила.
— Милиция сегодня всех наших билетерш опрашивала, — внесла ясность Валькирия. — Никто из них Инги на видел. А билетерши наверняка бы заметили.
— Вы, Валькирия, ешьте, — пододвинул к ней блюдо с пирожными Марат.
— Значит, выход через фойе отпадает, — сказала Моя Длина.
— Не совсем, — покачала головой Таня. — Если бы, например, Инга затесалась в толпу выходящих после спектакля зрителей, никто бы ее не заметил.
— Верно, — согласился Олег.
— Со зрителями Инга выйти бы не успела, — вмешалась Валькирия. — На ней был тяжелый грим. Чтобы снять его, нужно время. Вряд ли она прямо в нем поспешила на улицу.
— Это если она туда поспешила по доброй воле, — сказала Моя Длина. — А если по принуждению, ее никто бы не стал спрашивать, хочется ей идти в гриме или не хочется. Вот одного приятеля моей матери вообще в пижаме прямо из постели ночью уперли. Да еще в двадцатиградусный мороз.
— По принуждению Ингу вряд ли бы повели через фойе, — засомневался Олег. — Да еще в гриме. Это сразу привлекло бы внимание.
— Тогда остается только служебный вход, — согласились остальные.
— Но там же у вас постоянно дежурит вахтер, — посмотрел Олег на Валькирию.
— Тот, который вчера дежурил, иногда отходит, — уточнила девушка.
— Павел Филиппович, что ли? — осведомился Олег.
— Откуда ты знаешь? — уставилась на него Валькирия.
— Да просто времени не терял, пока тебя дожидался, — принялся тщательно протирать носовым платком очки Олег.
— Ну, вы даете, — восхитилась Валькирия.
— Мы — профессионалы высокого класса, — немедленно заявила Моя Длина.
— Так вот, этот Павел Филиппович, — продолжала Валькирия, — как спектакль начнется, то в буфет сходит, то еще куда-нибудь. А иногда из-за кулис смотрит, что делается на сцене. Дверь-то заперта. А если кому-нибудь выйти надо, то на кнопку замка нажмет, а потом за собой дверь захлопнет.
— Значит, теоретически можно выждать, пока этот Филиппыч отойдет… — начал Олег.
— Или нарочно его отвлечь, — подхватила Таня.
— Вот именно, — кивнул мальчик в очках. — Отвлечь, вывести Ингу, и все шито-крыто. Кстати, а костюм-то ее в театре остался?