— Верней, в одних трусиках, — конкретизировала Моя Длина.
— В одних на троих? — прыснула Катя.
— Нет. Трусы им всем оставили, — объяснил Олег. — А вот сценические костюмы сперли. И еще этих «ведьм» связали. Так они со вчерашнего вечера в театральной кладовке и провалялись, пока уборщица их случайно не обнаружила.
— И ты молчал? — обиженно воззрился Женька на Олега.
— Всему свое время, — жестом успокоил его тот.
— Тогда рассказывайте все сначала, — потребовали Наташка и Женька.
Олег, Таня и Моя Длина рассказали.
— А почему вы не допускаете, что именно студенты Ингу и унесли? — спросил вдруг Пашков. — Им ведь даже переодеваться для этого было не нужно. А потом их для отвода глаз разом и связали. И теперь они вроде как пострадавшая сторона.
— Не думаю, — засомневалась Таня. — Столько времени проваляться связанными…
— Может, они надеялись, что их быстрее найдут, — возразила Катя.
— А потом, если им хорошо заплатили, то можно хоть сколько угодно лежать связанными, — сказал Темыч.
— Ты бы точно сколько угодно лежал, — фыркнула Катя.
— Я-то бы как раз нет, — надулся Темыч. — Но зато могу представить психологию преступников.
— В данном случае ты, микроспора, прав, — поддержала Моя Длина. — Раз эти ребята в общаге живут, значит, не москвичи. Да еще студенты. У таких обычно шиш в кармане. А тут им, наверное, предложили кругленькую сумму.
— Да они вообще даже могли не знать, что участвуют в похищении! — сообразил Пашков. — Представьте, подваливает к ним кто-нибудь и говорит: «Ребята, хочу своей подруге Инге Турундаевской по случаю премьеры устроить сюрприз. Вы не поможете мне? Делов-то, тьфу. В конце спектакля утащите Ингу со сцены прямо в мою машину. Дальше можете быть свободны». Ну, а потом этот тип еще подкрепил свою просьбу энной суммой денег. Студенты все сделали в лучшем виде, вернулись к себе в гримерку. Тут их и опрыскали какой-то гадостью.
— Если так, — глянул исподлобья на друзей Темыч, — они ни за что не признаются.
— Ежу понятно, — сказал Пашков. — Получается ведь, что они все равно замешаны в преступлении.
— На это, видимо, и был расчет, — показалась убедительной Лешкина версия Олегу. — Студентам теперь выгодней молчать, чем рассказывать, как все обстояло на самом деле.
— Погодите, — вмешалась Наташка. — Но мать-то знает, кто ее волок со сцены.
— Ну и что? — пожал плечами Олег. — Она будет говорить, что виноваты студенты, а по их версии, ее тащили другие люди в их костюмах и гриме.
— Тем более что у них были такие костюмы… — вспомнилось Кате. — Сразу и не разберешься.
— Значит, у нас имеется два варианта, — подвел итог Олег. — Или студенты говорят чистую правду. Тогда они вообще ни при чем, а преступление целиком и полностью на совести других людей. Если же прав Лешка, то получается, что студенты врут. Они утверждают, что на них напали в середине спектакля.
— Сговорились, вот и врут теперь, — уверенно произнес Лешка.
— Посмотрела бы я на тебя, Ребенок, как бы ты с кляпом во рту сговорился, — процедила сквозь зубы Моя Длина.
— К тому же по твоей, Лешка, версии получается, что студенты могли и не знать, что участвуют в настоящем похищении, — сказал Олег.
— Скорее всего так, — согласился Пашков.
— Значит, перед тем, как их вырубили и связали, им не имело никакого смысла сговариваться, чтобы потом врать…
— Не имело, — вновь подтвердил Лешка.
— Заколдованный круг получается, — проворчал Темыч. — Сначала им не имело смысла, а потом они уже не могли.
— Я думаю, все было по-другому, — задумчиво произнесла Таня. — Когда студенты очнулись, то поняли, что дело нечисто. Вот кто-то из них и придумал, будто их вырубили еще в середине спектакля.
— А когда вы их избавили от кляпов, вранье было, как теперь говорят в средствах массовой информации, «озвучено», — добавила Катя. — Что все были в курсе, как вести себя дальше.
— Логично, — кивнул Олег.
— Ну и что мы имеем? — осведомился Темыч.
— Три версии, — продолжал мальчик в очках. — Согласно первой, студенты говорят чистую правду. Тогда они для нашего расследования совершенно бесполезны. По второй версии эти «ведьмы» — невольные сообщники и наврали нам, чтобы не превратиться в соучастников.
— И тут от них пользы как от козла молока, — буркнул Темыч.
— Ошибаешься, — возразил Олег. — Они наверняка запомнили человека, который с ними договаривался. А возможно, вообще его знают. И, наконец, третий вариант. Актеры, исполнявшие роли ведьм, — действительно настоящие сообщники, а нападение на них полностью инсценировано.
А даже если и так, — по-прежнему был полон пессимизма Темыч. — Они ведь нам не признаются.
— Зато мы можем их на чем-нибудь зацепить, — возразил Олег.
— На чем? — как всегда, хотелось скорее действовать Женьке.
— Пока не знаю, — ответил мальчик в очках.
— В том-то и дело, что мы пока ничего толком не знаем, — покачал головой Темыч. — Чует мое сердце…
— Не надо! — с притворным ужасом замахала руками Катя. — А то еще что-нибудь накаркаешь.
— Я никогда не каркаю, — обиженно засопел Темыч. — Я предчувствую.
— Предчувствия отложим до лучших времен, — вновь перешел к делу Олег. — Конечно, многое нам пока неясно. Но кое-что уже начинает вытанцовываться.
— Например? — спросил Темыч.
— Например, организатор или организаторы похищения — люди, наверняка не чужие для Наташкиной мамы. Или, во всяком случае, как-то связаны с ближайшим ее окружением. Иначе такое похищение было бы невозможно осуществить. Во-вторых, тот, кто все это организовал, скорее всего был на генеральной репетиции нового спектакля Прошечкиных. Почти уверен, что он сидел и на премьере. А самое главное, этот человек должен хорошо знать Театр современного российского концептуального авангарда.
— Молодец, Олежка, — иронично сощурилась Катя. — Теперь я поняла, что круг подозреваемых у нас значительно сузился. Ведь можно исключить всех из нашего класса вместе с Андреем и Светланой, Убейволка, а также твоих предков. Ну и нам остается лишь проверить всю остальную публику, которая была на премьере и на генеральной репетиции. Пустяки, да и только!
— Все равно это лучше, чем если бы ее похитили на улице, — возразил Женька. — Тогда бы у нас оказалась под подозрением вся Москва.
— Бери шире! — воскликнула Моя Длина. — Почти весь мир. И, уж во всяком случае, представители всего ближнего зарубежья.
— Глобальное было бы дельце, — нараспев проговорила Катя.